|
"Вопрос становления, развития, а главное – осознания постной дисциплины в христианской Церкви не представляется нам таким простым как может показаться при первом приближении. О громадном значении постовой практики в жизни христианина, не приходиться и говорить, так как посты и постные дни занимают большую часть православного календаря. Внешняя практика воздержания от пищи не была чем-то новым и неизвестным для мира в котором нарождалось христианство. Она существовала и до сих пор существует в других религиях и даже вне религий. Многие и сейчас объявляют посты по политическим требованиям и рекомендациям врачей, для очищения от "шлаков" и улучшения кармы.
Но суждение о внутреннем смысле поста у Церкви всегда было свое, не похожее ни на что, собственно как и Церковь не похожа ни на одно человеческое общество. Почти 60 лет назад протопресвитер Николай Афанасьев сказал, что "Проникнув в церковное сознание процесс индивидуализации церковной жизни продолжает действовать и сейчас". Действовать как бы в противовес основному принципу церковной жизни, который гласит, что в Церкви "все члены всегда все и всегда вместе". Этот процесс индивидуализации затронул и дисциплину поста, в следствии чего стало возможным рассматривать пост как индивидуальный подвиг, безотносительно ко всему народу Божию. Но думать так, значит забыть, что в Церкви нет и не может быть отдельных действий отдельных людей, которые не были бы связаны с действиями всех, потому, что каждый действует только со всеми вместе. Церковь не отвергает личной молитвы и личного подвига отдельных ее членов, но все действия так или иначе оказываются включенными в Евхаристию – Таинство Собирания Церкви и получают в ней свое завершение и осмысление. Это же непременно касается и христианского поста. Поэтому нет смысла рассматривать его с точки зрения какой-либо одной церковной науки: Литургии, Аскетики, Истории или Догматики, ибо вопрос дисциплины поста это в первую и главную очередь – вопрос его экклезиологического осмысления, в свете единства Церкви.
Историю Церкви можно назвать историей свободного осознания людьми своего единства, которое совершается только во Христе. Без Бога единство не только невозможно, но даже предосудительно и ведет за собой наказание в виде разноязычия и рассеяния наций (вспомним Вавилонское столпотворение). Период Ветхого Завета – это время постепенного приготовления ко встрече со Христом, это и время динамичного продвижения к Нему и целая история прообразов спасения, которые сами по себе не имели благодатной возрождающей силы, а являлись лишь "тенью будущих благ, а не существом вещей"(Евр. 10:1). Поэтому и избрание Израиля и выделение его в особый "удел из числа всех народов"(Исх. 19:5),- это еще не Церковь, а лишь Прообраз ее и тайна, которая раскрылась, когда "пришла полнота времен"(Гал. 4:4). Но Воля Божия всегда была такова, чтобы люди пришли в то самое единство, в каком пребывают от вечности три Лица Божественной Троицы. К такому именно единству и направлял Господь человечество. Ветхий Завет не знал трудность единства друг с другом и всех с Богом, но осознание определенного единения всегда было живо в еврейском народе. И поэтому осознанию во многом должны были способствовать внешние его выражения – единство храма, Богослужения, иерархии, жертвоприношений и постов.
Ветхому Завету было известно два вида поста. Один пост, назовем его аскетическим, предполагал воздержание евреев от определенного рода пищи в течении всей жизни. Законы и деление животных на чистых(разрешенных) и нечистых(запрещенных к употреблению) составляют содержание 11 главы книги Левит. Мы не будем перечислять эти признаки разделения, мы лишь только отметим здесь, что Бог Авраама, Исаака и Иакова требует соблюдение этого установления от народа Божия, чтобы они были святы: "Итак, будьте святы, потому, что Я свят" (Лев. 11:46). Такого рода постановление о посте должно было выделить народ Божий из среды других народов, воспитать у них особую бдительность от возможных осквернений. Рядовой еврей об этом посте должен был мыслить примерно так: "Все люди едят всякую пищу, не отличая чистого от нечистого, я же не так. Почему? Потому, что я – еврей. Когда все народы едят, а мой народ и я не едим, я вспоминаю, что я – еврей, вспоминаю о Законе, вспоминаю о Боге, о своей богоизбранности. И из этого всего мне будет большая польза, ведь так обещал Бог". По свидетельству Тацида законы о чистой и нечистой пище воздвигли великое противостояние между иудеями и другими народами.
Еще одним проявлением аскетического поста в среде Израиля была Пасхальное установление об опресноках (Исх. 12 гл.). Уже сама Пасхальная трапеза символизировала общее единение участников трапезы между собою и Богом. Такое значение Пасхальной вечери следует из условий вкушения агнца. Приготовляемый без разделения на части, Пасхальный агнец являлся символом единства и целости и указанием, что вкушающие его должны вступить в общение с Богом. В этой же связи следует рассматривать и повеление вкушать агнец с опресноками, удалив прежде из своих жилищ все квасное, так как квасной хлеб это символ порочной жизни, а вкушение опресноков(mazzot) это символ чистоты, которая необходима для общения с Богом. Несомненно идея единства прослеживается и здесь, так как не соблюдающий установление о Пасхальных днях опресноков, по обещанию Божию, будет истреблен из среды Израиля.
Второй род поста, соблюдаемый евреями Ветхого Завета, являлся совершенным, в том смысле, что им предписывалось полное воздержание от пищи в течении определенного времени. Это полное воздержание, в отличии от аскетического, евреи и считали собственно постом. Такие посты могли иметь как общественный, так и личный характер. Однако, более часты были как раз общественные пощения, вызванные разными причинами. Как правило общий пост был связан с общей молитвой и покаянием, являясь внешним выражением единства народа Божия. Конечно пост имел и другое значение – это и знак смирения, недаром еврейское слово taannith(пост) имеет один корень со словом anah – смиряться. Это и знак жертвенности, Талмуд уравнивает его с жертвоприношением.
"Вот, Боже, я пощусь и у меня оскудевает плоть моя, у меня жир исчезает. Прими это как бы сожигаемое пред тобою на жертвеннике" – приблизительно такую молитву вкладывает еврейский Талмуд в уста постящегося. В пост обыкновенно было принято раздавать к вечеру милостыню бедным. Этот обычай нашел свое отражение в талмудской поговорке: ценность поста в милостыне. Но нас сейчас интересует пост совершенный с точки зрения символического единства Израильского народа перед лицом Единого Бога.
Главным общественным постом предписанным Законом Моисея был один единственный день, так называемый "Великий День Очищения" или "Йом Киппур". Весь день полагалось проводить в строгом воздержании от пищи и пития, "с вечера до вечера", запрещалось омовение и ношение обуви. Все обряды поста связанные с очищением от греха и изгнанием его из среды богоизбранного народа носили характер единения. То есть и здесь Израиль считал себя единым целым, так как это "вечное постановление очищения всех сынов Израилевых от всех грехов"(Лев. 16:34). Во образ этого единственно законного поста, после вавилонского плена были установлены еще четыре: в пятый и седьмой месяцы в знак скорби о разрушении Храма и убийстве правителя Иудеи – Годолии и в десятый и четвертый месяцы – в память о начале осады Иерусалима и о его окончательном падении. Но эти посты не были постоянными и считались обязательными лишь тогда, когда еврейский народ переживал преследования. С течением времени количество постов не только не уменьшилось, а наоборот увеличивалось, извлекая из памяти народа дниобщих несчастий и падений.
Так постом отмечали: 1 Нисана – смерть детей Аарона; 26 Нисана – смерть Иошуи бен Нуна (И. Навина); 10 Ияра – смерть первосвященника Илии и его двух сыновей и похищение ковчега Завета флистимлянами; 9 Аба – в этот день был произнесен Божественный приговор, о том, что выходцы из Египта должны погибнуть в пустыне и не вступать в Землю Обетованную; 7 Кислева – сожжение царем Иоакимом свитка написанного Варухом под диктовку пророка Иеремии. Полный перечень постных дней находится в Мегиллат Таанит.
Такое обилие общественных постов наводит на мысль, что дело их усыновления заключалось не только в скорби и покаянии сопутствующих посту, но главным образом в желании углубления религиозного чувства единства народа Божия между собой и Богом. И как раз исполнение постовых предписаний могло бы заставить евреев по-новому взглянуть на свое положение и вернуть утраченное религиозное единство. К разряду совершенных постов можно отнести и посты частные добровольные, побуждением к которым могли служить события из личной жизни: день свадьбы, день смерти близких, обет данный по случаю. Особо благочестивые евреи воздерживались от пищи каждый Понедельник и Четверг – в память о разрушении храма, сожжения Торы и осквернения имени Бога. И хотя характер таких постов был сугубо личным и необязательным для всех, однако каждое такое пощение происходило на фоне общей поддержки и понимания и в контексте того самого единства к которому устремлялся всякий объявивший пост своему отпадению и разобщению с Богом.
Христианская Церковь с самого начала своего существования усвоила вторую форму еврейского поста, то есть полное воздержание от пищи. Но установление этихпостов не было вызвано каким-либо историческими событиями из жизни Церкви. Значение их было непременно литургическое, так как они напрямую связаны с главным Таинством Церкви Евхаристией – Таинством Собирания. Пост обязательно предшествовал вступлению в Церковь новых членов. "Перед крещением пусть постятся, – предписывает
"Учение 12 апостолов", – крещающий и крещаемый и, если могут, некоторые другие". Со слов святого Иустина Мученика мы узнаем, что "обращающихся в христианство учат, чтобы они с молитвою и постом просили у Бога отпущения грехов, и мы молимся и постимся с ними". Вряд ли эти предписания можно рассматривать вне контекста единства Церкви. Другие канонические понятия Древней Церкви нам сообщают, что крещение совершалось непременно в церковном собрании, под предстоятельством епископа и завершалось "лобзанием мира" и общим Причащением из Единой Чаши. Здесь физический голод крещаемого, крещающего и всех кто может, говоря словами "Дидахе", соответствует духовному ожиданию, приготовлению каждого члена и всей Церкви к встречи к встрече со Христом, которая завершается после купели единой радостью в Евхаристии.
Говоря о постах в Среду и Пятницу, самое первое упоминание о них мы находим в "Учении 12 апостолов". "Пастырь Ермы" упоминает о них, называя их "стояниями". От слова statio – взятого из военного словаря, что обозначает армию в положении военной тревоги и мобилизации. Каноны – святого Ипполита говорят о всеобщей обязательности таких постов и считают непостящихся "Противниками Бога, постившегося за нас". Лишь только к IV веку мы впервые находим обоснование поста в Среду и Пятницу, в Апостольских Постановлениях – это воспитание суда и Крестной Смерти Господа. Но это лишь позднейшее обоснование, которое верно, но далеко не полно объясняет истинный характер воздержания всех членов Церкви. В Сирской Дидаскалии, каноническом памятнике III века, само воспоминание страданий Христовых как бы отступает на второй план и совершение поста в Среду и Пятницу, имеет умилостивительное значение, просьба к Богу за евреев. Вот цитата, речь идет от Лица Спасителя: "…Поститесь так же в четвертый день недели (то есть в Среду) за евреев, так как в четвертый день начали они губить свои души и схватили Меня…Опять же и в Пятницу за них иудеев поститесь, потому, что они пригвоздили меня среди праздника опресноков своих". Два противоречивых толкования, не исключают друг друга, а взаимно дополняют мысль о том, что "стояния" имеют ценность в совершенном воздержании не ради горечи памяти о Евангельских событиях, а указывают на нечто большее. Нам важно замечание Скабаллоновича, что на пост вообще "смотрели как на своего рода праздник, торжество",потому, что любой пост( равно Среды и Пятницы) заканчивался Причащением. Канонический памятник III века "Завещание Господа Нашего Иисуса Христа" предписывает приносить Евхаристию в Субботы, Воскресения и в дни поста, имея ввиду седмичные посты Среды и Пятницы. Поэтому пост Среды и Пятницы в первую очередь следует рассматривать как ожидания, состояния готовности всей Церкви, которая "не от мира сего", но пребывает в "мире сем". Эта готовность не может быть индивидуальной, поскольку все во Христе одно. Следовательно общее воздержание – ожидание и завершается общим Причащением, принятием пищи и пития Царства, соединяющих всех христиан с Православным Господом. Общее Причащение становится обязательно-необходимым не в силу каких-либо законодательных актов, а в силу осознанного единства членов Церкви, составляющих одно Тело во Христе Иисусе. Точно так же мы рассматриваем и совершенный пост, как некое Таинство единства, получающее свое завершение в Таинстве Евхаристии.
Отношение христиан к Пасхальному дню всегда в Церкви было особенным и поэтому не могло остаться не выделенным из ряда других дней. Пасха и была отмечена постом. Мы знаем о разногласии в практике поста Малоазийской Церкви и Римской, Азийцы пост Пасхальный оканчивали в тот день, с которого другие христиане начинали, то есть в день еврейской Пасхи. Тем не менее и в Азии и Риме Пасхальный пост был непременно связан с Литургией и находил в ней свое завершение. Ко II веку крещение стали приурочивать к Пасхе и под влиянием практики оглашения предпасхальный пост удлинился, но обычай поститься с оглашенными остался. И это неудивительно, потому что Крещение – это Таинство Царства и в нем участвует и им обогащается вся Церковь и потому приготовление к нему есть общее "стояние" – общее ожидание и очищение. Атмосферу единодушия верующих передает нам "Завещание Господа нашего Иисуса Христа". "Епископ велит провозглашать, чтобы никто не вкушал ничего, пока не будет совершенно приношение, и Тело Церкви не получил новой пищи. Если кто, прежде чем примет Евхаристическое Причащение, съест что-либо, то становиться виновным, и ему совсем не вменится пост, которым он постился". Напомним, что все эти посты были совершенного характера, предполагающие полное неядение до 9 часа, (то есть 3 часов дня). Но вполне понятно, что такое воздержание не могло быть продолжительным. И Церковь хотя и знала посты строгие, но не знала постов продолжительных. Церковь знала пост, но не знала постного. К IV веку когда предпасхальный пост увеличился повсеместно до 40 дней, что и было закреплено канонами Поместных Соборов и Первого Вселенского, в истории постной дисциплины появляется пост аскетический. Возник он не сразу повсеместно и не везде получил распространение. Сократ в своей "Церковной Истории" указывает, что даже в V веке существеннее в посте считался не род пищи, продолжительность воздержания от нее. Об этом же говорят и святые отцы, например Иоанн Златоуст: "Не будем думать, что одного неядения до вечера достаточно". То есть первоначально в пост вкушали всякую пищу, но только 1 раз вечером, по истечении дня и в умеренном количестве. В согласии с этим и нынешний Устав считает необходимым условием поста "одну трапезу" (гл. 8 и 35). Интересно, что когда Типикон дозволяет две трапезы в день, это не считается постом, если даже запрещена рыба. Например, о сочельниках Рождества Христова и Крещения, приходящихся на Субботу или Воскресенья, сказано: "Поста не бывает", а между тем "на трапезе ядим варение с елеем, рыбы же не ядим" (Типикон, гл.48, 24 Декабря и 5 Января). Не вызывает никакого сомнения, что различие пищи в постовую практику христианской Церкви привнесло довольно развитое, к тому времени, аскетическое монашеское движение. Подвижники IV-V веков из своего личного опыта составляли главы о постах, которые потом вошли в позднейшие иноческие уставы. Конечно, никто из пустынников не различал "чистой и нечистой пищи", да такое было бы и невозможно, ибо Сам Господь сказал: "что не тем сквернится человек, что входит в уста, но тем, что выходит" (Мк. 7:15) и то, что Бог очистил недолжно почитать нечистым. Это учение Священного Писания находит подтверждение а 51-ом Апостольском правиле, осуждающем энкратитов и маркионитов гнушающихся мясом и вином. Подвижники стремились освободить дух человека от подчиненности плоти, как можно дольше оставаясь без еды. Не только уменьшив количество съедаемой пищи, но и, главным образом, употребляя то, что менее всего может утолить чувство голода. Потому, что идея аскетического поста состоит в том, чтобы постоянное состояние голода переживалось нами как память о Боге, жажда и голод по общению с Ним и средство к восстановлению нашего единства. Устав о постной пище вскоре почти полностью вытеснил из жизни Церкви совершенный пост. Сейчас Типикон нам предлагает 4 степени вкушения постного: сухоядение, с елеем и вином, рыбное и мясопуст.
У монахов постоянное воздержание от мяса теплокровных стало почти правилом, по крайней мере, устойчивой благочестивой традицией. Аскетический пост привнес в жизни членов Церкви много нового и уже то, что именно эта форма поста стала всеобщей, говорит о его рецепции Церковью. Но заменив понятие о посте понятием постного христиане возможно в какой-то мере утратили первоначальное отношение к посту как выражению внутреннего единства Церкви. В Типиконе очень мало оставлено места для полного воздержания от пищи, но такие указания существуют, кроме того, современный пост всегда еще предшествует Евхаристии и является одним из условий для приступающих к Святому Причащению. Многие люди не видят смысла в исполнении этого правила и часто недоумевают, почему необходимо приступать ко Причащению на голодный желудок. И в самом деле, если рассматривать это предписание с точки зрения физиологии человека, то оно, конечно, теряет свое значение и смысл. Почему в 55 минут 12 я еще могу что-то положить в желудок, а в 12 часов уже нет? Возможно понимание практики совершенного поста мы можем для себя обретать(?) лишь в контексте Природного единства Церкви, осуществляющегося в Евхаристии. И это понимание еще иногда выражают некоторые чуткие души, не вкушая пищу в Воскресные дни до окончания Литургии, даже если сами не присутствуют на богослужении. Мы утрачиваем понимание дисциплины поста, а пост в свою очередь не имеет реального влияния на нашу духовную жизнь. Аскетический пост постепенно превращается в диету или гастрономический символизм. Мы находим невероятные способы примирения абсолютных требований Церкви и наших человеческих слабостей. И как следствие – появляются календари с рецептами, как приготовить вкусные, но постные блюда. Наш взгляд на пост бывает однобоким и неуклюжим – отказываемся видеть его положительную сторону и сводим все к отрицанию – нельзя одного, нельзя другого. Запрещаем и не можем объяснить, потому, что сами до конца не осознаем, зачем постимся в Среду и Пятницу. Из-за того ли, что следует вкушать постное или потому, что постится вся Церковь, пребывая в ожидании Христа. Не вызывает удивления тот факт, что на Западе регулярные попытки ослабить авторитет древне-церковного учения о посте привели к его совершенному отрицанию у протестантов и фактическому уничтожению у католиков, а это, в свою очередь, конечно повлияло на их единство, так как утрата целостного взгляда на пост и непонимание его связи с единством Церкви влечет за собой и утрату реального единства, хотя верно и обратное".
1 Афанасьев Н., протопресвитер. Трапеза Господня, с. 133.
2 Там же, с. 132.
3 Учение 12 Апостолов, 7.
4 Св. Иустин Мученик, Апология 1, 61.
речь иерея Петра Иванова, на актовом дне Белгородской Православной Духовной семинарии в октябре 2005 года
|
