|
Приидите, ублажим Иосифа приснопамятного,
в нощи к Пилату пришедшего,
и Живота всех испросившего:
даждь ми Сего странного,
Иже не имеет где главы подклонити;
даждь ми Сего странного,
Егоже ученик лукавый на смерть предаде;
даждь ми Сего странного,
Егоже Мати зрящи на кресте висяща,
рыдающи вопияше, и матерски восклицаше:
увы Мне, Чадо Мое! увы Мне, Свете Мой
и утроба Моя возлюбленная!
Симеоном бо предреченное в церкви днесь собыстся:
Мое сердце оружие пройде;
но в радость Воскресения Твоего плач преложи.
Поклоняемся страстем Твоим, Христе,
покланяемся страстем Твоим, Христе,
поклоняемся страстем Твоим Христе,
и Святому Воскресению.
Борис Херсонский
Итак, ублажим Иосифа, который пришел в ночи
к Пилату, просить о теле Того, кто был жизнью всем.
Мир стал непрочен, как огонек свечи.
Мир стал бессловесен, нем.
Мир стал бессловесен. Иосиф мог говорить - один-
единственный, кто не оглох и не онемел.
Он просил - дай мне тело Странника, он был Сын
Божий но места, где голову преклонить, не имел.
Дай мне тело Странника! Пора уж снимать
с трех крестов на Голгофе трех казненных тела!
Дай мне Тело Странника, над которым мать,
видя Его на кресте, горькие слезы лила:
Увы мне, дитя мое! Увы мне мой ясный Свет!
Увы мне, любимый Сын, Тебя носила я в чреве моем!
Ты умер и ясным днем уже света нет,
а был бы жив, ночью было б светло как днем!
Увы мне, дитя мое! Ныне сбылось, что предрек,
Симеон, когда мы Тебя младенцем в Храм принесли
Мое сердце прошло оружие. Но - терпелив человек,
особенно женщины этой Святой Земли!
Мир померк, онемел, не нарушит ночную тишь
ничего, кроме плача Матери над пречистым телом Твоим.
Но Ты, Всесильный, в радость этот плач превратишь.
Страшен Крест, но Воскресение к нам придет вслед за ним.
|
