Подумала, что вреда не будет, если я опубликую ещё одну повесть о людях, просвещённых Христом.
Начала я вот здесь:
viewtopic.php?t=1045
РУССКАЯ ДВОРЯНКА
(Прасковья Алексеевна Муханова)
Прасковья Алексеевна Муханова, дочь действительного тайного советника Алексея Ильича, родилась 23 ноября 1811 года. Род Мухановых принадлежал к числу старинных русских фамилий. Прадед Прасковьи Алексеевны, Ипат Калинович, отличной службой и знанием морского дела заслужил важный чин капитана-командора и особое благоволение Петра I, который охотно подчинялся ему в морском деле. Сын Ипата Калиновича, Илья, с честью служил в сухопутных войсках и вышел в отставку в чине полковника конной гвардии. Из его сыновей двое- Алексей и Сергей – снискали высокое государственное положение своими личными достоинствами и близостью к Царскому двору. Алексей Ильич женился на княжне Варваре Николаевне Трубецкой, принадлежавшей к не менее известной в России фамилии, и у них было семеро детей. О младшей, Прасковье, и пойдёт речь.
Прасковья Алексеевна была истинной выразительницей семейного уклада и характера. Кроме аристократической фамилии Прасковья наследовала со всеми своим семейством и множество добрых качеств: честность, верность отчизне и законам, светлый ум, непреклонную волю и искреннюю религиозность. Росла она в роскоши, как и положено было в её среде. В круг её общения входили князья С.М. Голицын, государственный канцлер князь А.М. Горчаков, философ-славянофил А.С. Хомяков. Н.В. Гоголь был другом её семейства, а стихами А.С. Пушкина Прасковья увлекалась до самой смерти.
В молодые годы Прасковья много и успешно занималась живописью, но никогда не хвалилась своими произведениями, несмотря на их высокие достоинства. Литература так же была одним из ее излюбленных занятий. Однако, воспитанная французскими гувернантками, Прасковья была не сильна в русской речи, и за правильностью слога следила её добрая знакомая Н.П. Киреевская, отчего Прасковья Алексеевна никогда и не подписывала своего имени под своими рукописями, многие из которых были опубликованы и только значились в духовно-цензурном комитете как поступившие от неё.
Но самым замечательным в её личности совпадение тонкого вкуса, аристократического воспитания и богатства с верностью словам Спасителя и послушанием Православной Церкви. Не только светских вельмож принимала Прасковья Алексеевна в своём доме. Она поддерживала отношения и с духовными лицами. Обращалась она и к оптинским старцами, и к московскому митрополиту Филарету, и к другим архиереям. Мухановы вели переписку со многими священниками, и сохранившиеся письма свидетельствуют о высоких личных качествах писавших, о их любви друг к другу, нежности и заботе о ближних, о широкой благотворительности, которой всегда отличалась их семья.
Братья Мухановы – отец и дядя Прасковьи Алексеевны – были связаны между собой узами родственной любви и привязанности. Оттого и их дети росли в общей семье, которая сохранялась как единое целое даже тогда, когда сыновья и дочери выросли и жили в разных местах Москвы и в имениях по разным губерниям. И везде Мухановы пользовались всеобщим уважением.
Движимые искренней любовью не только к своим родным, но и ко всякому человеку, они участвовали в нуждах бедных. И стремились это делать по заповеди Спасителя так, чтобы правая рука не знала, что делает левая.
Добрую память о Прасковье Алексеевне сохранили не только в знатном обществе, но и в монастырях, богадельнях и крестьянских избах. Постоянно помогала она и своим бывшим крепостным. Умилительно было слышать, с какой заботливостью любовью относились к ней престарелые её слуги. Можно было бы написать книгу о многочисленных её благотворениях. Сгорит ли где церковь, она пошлет денег на постройку новой, заболеет ли где отец семейства, нужно ли кого выручить их беды – все обращаются к Прасковье Алексеевне. Как-то дошло до неё стороной, что в садике у одного священника, которого только назначили служить, его предшественником вырыты и увезены лучшие деревья. Она немедленно распорядилась о посадке новых. В своём имении, в Орловской губернии, она построила храм, школу и больницу. На средства Прасковьи Алексеевны был издан сборник сочинений митрополита Филарета к его столетнему юбилею.
И вот в таких маленьких и больших заботах проходила жизнь, жизнь человека, который поистине умел заботиться о других. Благотворения её в течении многих лет совершались безо всякой огласки, а мелкую милостыню она давала каждый день по стольку, что с утра полный кошелёк пустел к вечеру. И многие из дел милосердия, несмотря на все желание скромной благотворительницы, нельзя было скрыть.
Она и сама несла в себе свет Христа. Было счастьем узнать её поближе: высоко просвещенная, крепкая духом, непорочная сердцем. Ведь как редко в сердце человека процветает столько добродетелей одновременно! После беседы с нею невольно вспоминалась поговорка: «Где просто, там Ангелов со сто».
Недаром с ней по долгу беседовал и переписывался митрополит Филарет. Благочестие её было искренним, живым и деятельным. Уже не будучи в силах посещать приходскую церковь, Прасковья Алексеевна часто, а великим постом почти ежедневно, приглашала к себе церковный причт для совершения служб, а к литургии ездила в домовую церковь, устроенную её двоюродными сестрами в доме их отца. Пережив всех своих братьев и сестер, Прасковья Алексеевна утешалась молитвой и чтением духовных книг, а всю роскошь обстановки составляли лишь певчие птицы и живые цветы. Перед смертью её посетила тяжелая болезнь, которую она в шутку называл «веригами». В последние недели у неё отнялись ноги, и тогда она только сидела в своей укромной комнатке, из окна которой был виден купол храма Христа Спасителя, а в красном углу стояла фамильная икона Божьей матери Тихвинская, пожертвованная Петром Великим её прадеду Ипату Калиновичу.
Благочестивая старица мирно почила о Господу 6 октябрь 1894 года и погребена недалеко от Троице-Сергиевой лавры в родовом имении. По её завещанию крупные суммы отходили на Мухановскую богадельню, Московскую глазную больницу, Мариинскую больницу, на духовные образовательные учреждения. Московской Духовной семинарии Прасковья Алексеевна оставила 50 тысяч. Такую же сумму она завещала Московской Духовной Академии в виде капитала, проценты с которого должны были идти в помощь наиболее способным и нуждающимся студентам и преподавателям.
«Её имя принадлежит Москве, - писали в газетах, - она была истинным украшением Московского общества».
