|
Огромный, действительно огромный волкодав белого цвета, без единого пятнышка. Звали его Полвон. Правильнее сказать имя его было Полвон, потому что звать его никто не пробовал. Его можно было попросить подойти. Немного подумав, он почти всегда подходил. С древнего форси его имя переводится как Богатырь. Красивая большая голова с коротко обрезанными ушами. Мощная шея, казавшаяся городским собаководам слишком массивной, широкая грудь, и совершенно удивительная походка. При его огромных размерах она была удивительно легкой. Отталкиваясь от земли только самыми кончиками лап, он бежал, как бы зависая в воздухе после каждого касания земли. Он не переходил на шаг даже медленно прогуливаясь рядом с хозяином. Слово хозяин, тоже не подходит. Скорее опекун. С гордостью рассказывая о своем подопечном он любил повторять, что в мирное время с таким экстерьером Полвон обязательно занял бы первое место. Потом, как бы случайно поправлялся - нет, не занял бы, у него же прикус неправильный. После чего с разрешения Полвона показывал всем его прикус. Прикус был действительно неправильный. Он был бульдожий. Хотя первое место Полвону не светило не только из-за неправильного прикуса. В том далеком горном памирском кишлаке, из которого его забрали умирать, никто не знал, что собакам нужно оформлять паспорт и регистрировать их в местном клубе собаководов. Да и самого клуба собаководов там никогда не было.
Зато там был глиняный с прожилками соломы высокий забор, над которым шумели листья трех молодых тополей, серо-зелеными стрелами нацеленных в синее небо. Когда его отдавали умирать, Полвон лежал в тени этого забора. Несмотря на боль и непривычные новые звуки речи незнакомца, он понял, что пастуху, в доме которого он родился и чье стадо он защищал, его жизнь больше не нужна. И после того как незнакомец перевязал его огромную рану на шее, он без сопротивления дал отнести себя к нему в машину. Пока доехали до города на темно-синем чехле заднего сиденья появилось черное пятно от просочившейся из-под повязки крови. Крови в этой машине было еще очень много. Через несколько дней ее отобрали боевики для перевозки своих раненных, и складывали в нее по несколько человек, не разбирая живы они или уже нет. Санитар приемного отделения, выгружавший раненых старался не наступить в скользкую лужу крови, ровно покрывающую дно машины. Очень немногим из привезенных раненых удавалось выжить. Умерших сваливали штабелями в прохладную комнату цокольного этажа. Когда место в ней кончилось их клали под лестницу, затем просто вдоль стен приемного отделения, накрывая им лица снятыми с них куртками. Вдоль этих стен и пришлось пройти родителям - старику с удивительно светлым лицом и абсолютно белой длинной бородой и робко прячущейся за него женщине с черными бездонными заплаканными глазами. Переступая через лужицы липкой крови, они шли мимо военных бушлатов, спортивных курток и свитеров, на рукавах которых были красные или белые повязки – единственный признак, по которому накрытые ими хозяева отличались друг от друга при жизни. В конце концов, носившие красные повязки поубивали всех носивших белые, и заняли город.
Последний штурм продолжался около месяца. Через месяц рана Полвона зажила, он окреп и все увидели его удивительную походку. Не было ни одного человека, кто смог бы удержать улыбку, увидев щенячью походку этого огромного белого пса.
|
