Православный форум Доброе слово

Достоин ада

Эта история, процесс осознания, который ещё идёт во мне, произошла в один из тяжелейших периодов моей монашеской жизни. Если говорить о себе, то биография моя мало чем примечательна и состоит всего из нескольких слов: детдом, семинария, монастырь.
После окончания Сергиево - Посадской Духовной семинарии, я, молодой её выпускник, но уже в сане священника приехал подвизаться в один из монастырей Архангельской епархии.
Расположенный на высоком, лесистом берегу реки Совки, в окружении старых замшелых ёлок и высокой стены из дикого камня, он нависал над её быстрыми водами угрюмой неприступной твердыней.
Но моё желание подвизаться именно в этом месте, несмотря на своё первое, не столь яркое впечатление от знакомства с ним, ничуть не убавилось. Напротив, моя романтичная натура и юношеский максимализм подсказывали мне, что это и есть то самое место, где я бы мог реализовать свои самые сокровенные мечты.
И вот в один погожий летний день, двери монастыря предо мной открылись
Вернее, я сам вошел в калитку незапертой монастырской сторожки. Худощавый послушник с рыжей задиристой бородкой никак не прореагировал на моё появление. Зажав в руке короткий сапожный нож, он увлечённо срезал с подошвы зимнего сапога выдавленные на ней кресты.
- Видишь, отче, чего масоны творят?! - наконец обратил он на меня своё внимание. - Веру православну хотят, чтоб мы собственными ногами попирали, - и встав, широко перекрестился на образ Спасителя находящийся в углу божницы. - Входи, батюшка, не робей, что ж ты всё у порога то стоишь? Гостем будешь али как? - полюбопытствовал он, впуская меня внутрь.
- Не знаю, на всё воля Божья, - смиренно опустив глаза, ответствовал я.
- А звать то тебя, отче, как?
- Отец Варфоломей.
- А меня Николкой зови, меня все тут так кличут, - по-простецки представился он. - В наш тихий угол, приезжал нонче тут один монашенек из самой престольной, - доверчиво понизил он до шёпота голос. - Такой же молоденький, как и ты, отче, только уж больно шустёр и востроглаз не по чину, всё смирения пытался искать. Подступился, раз как-то ко мне и спрашивает: «Коля, как мне смирение обрести?» - а я и отвечаю «у батюшек спроси, чего к неграмотному человеку пристаешь?». А он и говорит: «Нет, тебя хочу спросить, тебя здесь вроде как все за юродивого принимают?» «Ну, есть немного», - загикал, давясь от смеха, Николка и, вытерев прослезившийся глаз засаленным рукавом рубашки, продолжил:
- Вот и говорю этому монашеньку, в окошко посмотри, вон твоё смирение под окном цветёт. Он как взглянул, сразу смурым стал, как это небо, - ткнул он пальцем в дощатый потолок у себя над головой - а через неделю уехал, так что пришлось нам, отче, по осени картошку с братией без него убирать.
- Опять, Николай, байки травишь? - пожурил его вошедший в сторожку пожилой монах. - Не монастырь, а рыночная площадь, какая-то! - сказал он немного рассерженно. - Человек, уставший с дороги, нет бы батюшку к игумену проводить – так языком чесать для тебя милей, чем брату своему услужить. Простите его, отец Варфоломей, - слегка взяв мою руку за локоть, повёл он меня в сторону братского корпуса.
- Николай у нас хоть и балагур, и не в меру болтлив от природы, но человек славный, за веру нашу православную под бронепоезд Ильича, не задумываясь, ляжет, - сказал он вполне серьёзно.

Как я вскоре узнал, несмотря на размеры монастырского хозяйства, насельников в нём оказалось немного - всего девять человек - пять монахов да четыре трудника, да и то большая часть братии была уже солидного возраста.

- Да старовата у нас братия, и малочисленна, - вздыхал благочинный монастыря, отец Августин.
- Не тот монах ныне пошел, - соглашался с ним его помощник иеромонах Евмений.
- Раньше вон как отцы рассказывали, в любую глухомань забреди – братии как муравьёв в хорошем муравейники - жили, не тужили да Богу служили, а сейчас все в города рвутся да монастыри с подворьями, что побогаче ищут. А разве душу на булках с маслом спасёшь? Вкус хлебушка чёрненького совсем забыли.
- Не сочти за любопытство, отец Варфоломей, ты - то такой молоденький, как к нам решился? - взглянул на меня вопросительно благочинный. И не дожидаясь ответа, продолжил:
- На десяток километров вокруг деревенек по пальцам одной руки счесть можно, придут на службу две-три старухи мы и этому рады. Игумен наш отец Иероним паломнический маршрут хотел организовать. Да куда там, - махнул он рукой. - Водители на отрез в глухомань нашу ехать отказываются, чуть дождик помочит – не дороги, а пластилин один.

Новому человеку, то есть мне, здесь оказались рады, хотя и относились в начале с некоторой настороженностью, но постепенно пообвыкли, поняв, что я прибыл сюда не на один день. За трудами и молитвами год пролетел незаметно, за ним так же быстро прошёл и другой.

Юношеские мечты о духовной подвижнической жизни и сопряжёнными с ней высокими подвигами святости постепенно оставили меня, и память об этих фантазиях вызывала теперь скептическую улыбку.
Монастырская жизнь размеренна и проста, день проходит за днём, месяц за месяцем, год за годом – внешне никак не меняясь. И внутреннее горение, внутренняя ревность, которая охватывала тебя в начале твоего пути, начинает, как бы незаметно растворяться в этой монотонной обыденности. Ужаснувшись вдруг от осознания этого факта, ты лихорадочно стремишься всеми путями возродить засыпающее чувство.
И если свеча духа, пылавшая некогда в душе инока и освещавшая путь его, всё-таки угасла, то богослужения для него становятся тяжкой рутиной, потому что сердце не участвует в них, льются слова бесплодных молитв, и жизнь инока становится обыкновенной жизнью мирянина в монашеской скуфье.

Вот такие ощущения в данный период времени испытывал и я. Чувства, которые когда-то вели меня по моему монашескому пути, неожиданно угасли.
Ни молитвы братии за меня, ни их уверения, что суть такого состояния есть Божье испытание души – ничто не могло утешить меня. Состояние уныния чернильным пятном заволакивало душу. Разные мысли приходили тогда – и даже такие, от которых в ужасе бы дрогнуло сердце верующего человека.
«Может вся моя нынешняя жизнь - это большая ошибка?» - вкрадывались сомнения.
«Может моё предназначение в чём-то другом. И Господь даёт мне знать это?»
«Какое уж там подвижничество, и есть ли они вообще эти самые подвижники?»
«Боже!» - взывал я плача:
«Почему Ты оставил меня и не слышишь молитвы моей?!»
«Почему сердце моё глухо к Тебе?!»
Но состояние депрессии не проходило, и я уже задумывался над тем, чтобы покинуть этот монастырь, так как временами мне начинало казаться, что только в другом месте я вновь смогу обрести утерянное душевное равновесие.
- Как можно уйти от себя? - недоумённо покачивал головой игумен Иероним на мои настойчивые просьбы отпустить меня.
- Как можно уйти от предназначенных тебе испытаний?!
- Терпи, молись, а самое главное верь, и увидишь, Господь ответит тебе, - советовал он мне.
Но проходили дни, недели, месяцы и, не смотря на все мои старания, душе не становилось легче. И однажды в ночной молитве, в дерзновенном юношеском пылу я со слезами на глазах воскликнул:
«Почему Ты не любишь меня, Боже?!»
«Если я Тебе не угоден, где же тогда те, к которым благоволишь Ты?!»
«Боже, покажи мне избранников своих!»
…

Единственноe, что как-то отвлекало меня от столь грустных мыслей, было посещение монастырской котельной.
…Скрип, скрип, скрип… скрипят валенки по морозному снегу, морозы в этих краях бывают особенно лютые, а метели злые, сугробы встают такие - аж выше человеческих роста, но возле котельной послушника Бориса тропки всегда аккуратно вычищены. Бока сугробов лопатой отхлопаны, а в заиндевелом окне красуется его любимец кактус, с которым четыре года назад он и пришёл в этот монастырь.

- Заходи, батюшка, быстрей, а то инеем покроешься, - встретил он меня, на пороге пуская внутрь. - Сейчас водичку под чаёк вскипятим, душеньки наши погреем, - хлопотал он, заливая воду в начищенный до блеска алюминиевый чайник. - А потом и уголёк поворошим.
Заходя к нему на чаёк, я всегда ощущал какую-то необыкновенную семейную теплоту, молчаливое понимание и сочувствие, исходившее от этого человека. И отрадно было то, что в скором времени должен был состояться его постриг.
Любил я смотреть, как работает Борис. Когда он топит котёл, всегда улыбается, угольки, разворошённые его кочергой, начинают копошиться, словно живые, игриво мерцая огненными боками. Красные блики падают на глубокие впадины его лица, тускло отсвечивают на золотой коронки.
- Вот и колоснички почистил, - говорит он удовлетворённо. - Смотри, как пламя завеселилось.
- Борис?
- Да, Отче.
- Спросить давно хотел тебя, в обиде не будешь?
- На тебя - нет.
Да не мнись, спрашивай.
- Почему улыбаешься, когда котлы топишь?
- Фу ты нуты, я уж думал ты о чём-то серьёзном, - взглянул он на меня мельком.
- Друзья мы с ним, батюшка.
- С кем?
- Да с угольком, неужто не заметил, как он тоже улыбается мне? - Возьмешь его в руки, посмотришь на свету - обыкновенная каменюка, да к тому же чёрная, чего в нём особого, а сколько тепла в нем притаилось, в ином человеке столько нету! И нет в нём ни злобы, ни предательства, не измены.
Глаза Бориса задумчиво уставились в топку. Угольки, как и прежде, шевелились живыми существами, переворачивались, играя красно - жёлтыми бочками, тихонько потрескивали. Но что-то вдруг изменилось в их свечении.
Я поднял глаза и внимательно посмотрел на своего собеседника, на погрустневшем лице Бориса появились серые тени.
- Чуть не сгубил я себя, отче, - не отрывая глаза от топки, неожиданно выдавил он, и чуть помедлив, продолжил:
- Девять лет мы прожили вместе, сынишку родили, любил ее так, на коленях готов был перед ней ползать, любое желание исполнять. И исполнял. Но зачем ей моя любовь - не жила она со мной, а терпела только. И замуж, как я понял, за меня вышла, только чтоб прежнему хахалю отомстить.
Не пара мы с ней были. Она высокая, красивая, самоуверенная, ноги, как говорят, у неё из подмышек росли, куда не пойдёт – мужики, не стесняючи, на её глаза так и пялят, меня не замечая. Кто я перед ней - мелкий, неказистый, услужливый мужлан… Бывало, руку стеснялась подать - так и плёлся с заду, как провинившийся пёс за хозяйкой. Да разве главное это, если любишь?! - вскинул он на меня свои грустные глаза.
- Всё бы ничего, если б не пришло к ней письмо из Петербурга. Изменилась вдруг она - да так, какой не видел её никогда, внутри словно лампочку кто зажёг, а глаза мечтательные такие, далекие, далёкие. Вот и говорит как-то вечером.
- Садись, Борис, поговорить нам с тобой надо, - у меня нож так по пальцу и срезал, рыбу на кухни я им скоблил. Кровищу кухонным полотенцем кое-как обмотал, сел напротив Ольги, и взгляд не могу на неё поднять. Смотрю на кафельную плитку между колен и углы на ней сосчитать пытаюсь. А она и говорит:
- Ухожу я от тебя, Боря, навсегда ухожу, - сказала это, и смотрит на меня пристально так, от напряженья аж воздух дрожит.
- А мне в этот момент будто кто на грудную клетку наступил - ни звука, ни стона выдавить не могу, только горблюсь всё ниже и ниже чувствую ещё немного, и разревусь как ребёнок.
Не знаю, сколько мы так с ней молчали, только вдруг слышу всхлипы тоненькие детские такие. Посмотрел на нее, а она как девочка маленькая кулачки сжала, к глазам поднесла и плачет в них. Жалко мне её стало до того, что сам еле держусь, прижал её к своей груди, глажу по волосам бережно так, волосочек к волосочку приладить пытаюсь и шепчу эту дурацкую фразу, которая на ум первой пришла.
- Всё пройдёт, всё.
- Ничего не пройдёт, Борь, - задрожали её плечики ещё больше. - Люблю я его до сих пор, а с тобой только маюсь.
- Почему?! - хрипло выдавил я. - Ты же знаешь, ради тебя я готов ...
- Знаю, Боренька, знаю, - перебив, подняла она зарёванные глаза на меня. - Только не нужна мне твоя любовь, ни жертвы твои, а кнут для строптивой кобылицы, чтобы почувствовала я себя обыкновенной слабой бабой. Оставь меня, не мучай жалостью своей, найди себе другую, со мной ты не будешь счастлив.
- Но я счастлив с тобой, - промямлил я грустно.
- Счастьем преданного раба? - рывком отстранившись от меня, криво усмехнулась она. - А может ты не такой, может я ошибаюсь? - Одним движением руки, стряхнув с ресниц слезы, она посмотрела на меня странным испытывающим
взглядом.
К внезапным изменениям в её настроении мне не привыкать, но на этот раз всё было как-то совсем иначе. В ожидании чего-то непредсказуемого внутри всё противно напряглось.
- Ударь меня, - сказала она просто.
- Куда? - не понял я.
- Сюда, - подставила она под удар щёку.
- Ну, - увидев моё замешательство, потянула она требовательно. - Что же ты медлишь? Бей!
- Или ты хочешь остаться в моей памяти безнадёжным хлюпиком?!
И знаешь, что мне запомнилось в этот момент, отче, это её глаза большие, словно купающиеся в каком-то дурманом облаке, которые вплотную приблизились ко мне.
- Выплесни всю свою боль, не держи обиду в себе, не надо играть в это унизительное благородство, - сказал она вкрадчиво. - Неужто ты никогда не хотел ударить эту продажную стерву? Бей, почувствуй себя мужчиной, или ты не знаешь за что? Может, тебе перечислить их всех? - стала она загибать пальцы.
- Стой!!! - Не выдержал, я взревев словно подраненный сивуч. А она продолжала загибать их всё дальше и дальше.
- Бей!- в презрительной усмешки расплывались её губы.
- Бей!- призывно белела её щека в ярком сумраке кухни.
- Бей! Бей! Бей! - громыхала в висках кровь.
Спасительная мысль пришла неожиданно. Она была жуткой, и в тоже время обещающей дающую хоть маленькую надежду.
Помню, как бесконечно долго разворачивал я полотенце с пораненной руки, как тупо глядел на кровоточащую рану. Душенька моя, онемев, словно воздушный шарик, беспомощно зависла где-то под потолком, не в силах изменить что либо.
Удар прозвучал хлёстко - голова Ольги откинулась назад, кровавый след от раненой руки размытым пятном отпечатался на её щеке.
Какое-то время она удивлённо таращилась на меня.
- Ну, вот и все, - немного оправившись, сказала она буднично. - За подарок спасибо, Борис.
- Какой подарок, Оль? - спросил я тоскливо.
- Самый ценный за эти девять лет, которые мы прожили с тобой вместе. Возможно, я что - то и проглядела в тебе, - взглянула она на меня мельком, куда - то собираясь. - Но это теперь не важно. Важно то, что теперь я могу уйти от тебя.
И она ушла, позвонив мне поздно вечером, что сын находится с ней.
На следующий день приехал Павел, её первая незабываемая любовь. Ольга была рядом с ним оживлённая, не скрывающая своего счастья. Кивнув головой, как старому знакомому, он подал мне для рукопожатия руку.
- Где Максим? - не обращая внимания на его протянутую ладонь, обратился я к Ольге.
- Не тревожься, Борис, с нашим сыном полный порядок, - ответил за неё Павел.
- Посмотри, - кивнул он в окно. Подбежав к окну, я увидел припарковавшуюся у подъезда роскошную иномарку. На заднем сидении которой сидел мой сын, и грустно смотрел на окна нашей квартиры через её опущенное стекло.
- Но почему с нашим?! - с зарождающейся тревогой спросил я.
- Потому что Максим только наш сын, мой и Ольгин и ничей более, - с сочувствием произнёс Павел. - Оля, почему ты ничего не рассказала Борису?! - обратился он с упрёком к притихшей Ольге.
- Если у вас есть какие-то сомнения, вот копия заключения генетической экспертизы, - сказал он, вынимая из «дипломата» отпечатанные листы белой бумаги с жирными синими печатями.
Ничего не понимая, я в отупении смотрел, как он кладёт их на край стола, как вслед за ними небрежно шлёпнулись несколько толстых пачек зелёных банкнот, как развернувшись, они медленно уходят, как, долго не желая закрываться, захлопывается за ними дверь, и удушающая пустота, и крик тягучий, надрывный мой крик. Опомнившись, я с ненавистью отшвырнул стоящий на пути стол и бросился вслед за ними, но улица была пуста.
Борис смолк, погрузившись в свои мысли. Не смея как то потревожить его, я тоже молчал.

- Знаешь что такое кошмар наяву, батюшка? - наконец тихо обратился он ко мне. - Знаешь, как плачет душа, как она изнемогает, ни в чём не находя успокоения, глаза абсолютно сухие смотрят в одну точку, будто пытаются разглядеть за ней нечто невидимое - и удушающая темнота липкая обволакивает тебя со всех сторон, из которой время от времени возникают лица любимых. Сердце плачет, рвётся к ним, но они исчезают, как только ты начинаешь сосредотачивать на них свой взгляд, и ты вдруг понимаешь, что это всего лишь призрачные тени навсегда покинувших тебя людей. Но ты взываешь к ним снова и снова, потому что лишь только они как-то ещё скрашивают твою невыносимо тягостную боль и муку одиночества.
Я не помню, как в руках оказалось охотничье ружьё - помню лишь, как заворожено я смотрел в его вороненый ствол.
Действительно смерть манит. Голос её сладкий, она утешает, баюкает тебя. Но не приведи Господь внимать ей!
Выстрел прозвучал неожиданно, из ствола отлетевшего в сторону ружья еле заметной струйкой подымался сизоватый дым.
Не успел я сообразить хоть что-то, как мощная оплеуха буквально отбросила меня, но уже в другую сторону.
- Фу, еле успел, - произнес откуда-то сверху басовитый голос. - Ишь, стервец, чего выдумал, из-за бабы стреляться решил! Да она мизинца твоего не стоит! - давил на меня голос сверху.
- Хорошо, хоть дверь открытой оставил, а то шайтан вместо дров тобой бы сейчас котлы свои адские топил. И за что Всевышний нас терпит!
Только теперь я стал понимать, что произошло, горло сдавило, и слёзы неудержимым потоком лились весь этот вечер.
Иван Федорович, сосед по лестничной площадке, крепкий седовласый мужчина, бывший морской офицер, а сейчас капитан рыболовецкого судна, стоял рядом и укоризненно качал головой. В дальнейшем этот человек не отходил от меня ни на шаг ни в этот вечер, ни в следующие дни.
- Пей, Боря, и плачь, - заботливо приговаривал он, наливая водку в гранёный стакан.
- Пей и плач, размягчай душу.
И я послушно пил и плакал, плакал и пил, изливая ему всё накипевшее за эти годы.
Но настал тот день, когда пришлось распрощаться и с этим добрым человеком.
На этот раз пришёл он ко мне тихим, застенчивым, с дорожной сумкой в руке.
- Вот и отпуск закончился, братишка, - сказал он грустно. - Ты уж не взыщи, что слегка приложился к тебе, - отвёл он глаза в сторону. - Просто не выношу халявщиков, которые не только в жизни, но и в смерти свою выгоду ищут.
- Успокойся, эта торпеда не в твой борт, - успокоил он меня, заметив моё волнение. - Только кое-что ты мне должен пообещать. - Сказал это, а у самого вдруг веселинки в глазах как заиграют, того и гляди, наружу выпрыгнут.
- Пообещай мне, Боря, о друге моём позаботится, - и достаёт из сумки бумажный пакетик а из него, не поверите, батюшка, – кактус в лакированном горшочке, а на горшочке том завитушка замысловатая нарисована.
Достал он его и смотрит; то на него, то на меня довольный такой.
А с меня в это время хоть картину рисуй «дитё в зоопарке».
- Ну как тебе понравился наш друг? Яшкой, между прочим, зовут. Обещаешь сохранить до моего возвращения? - спрашивает снова.
И глядит прямо в глаза мне пытливо так, и уже вроде как не смеётся.
Не знаю, почему, отче, но оторопь меня взяла. Хочу поблагодарить капитана и не могу, вместо этого слёзы подкатили, наружу просятся, и ощущение такое будь-то снова родного человека теряю. Чувствую только, как голова опустилась и кивает сама по себе.
- Вот и договорились, - снова повеселел он. - Давай расскажу тебе напоследок, как я с нашим дружком познакомился, ведь теперь он и твой друг - так? - посмотрел он на меня утвердительно, и не дожидаясь ответа, продолжил:

С сестрой мы рано лишились, родителей и всё послевоенное детство провели не в детдоме а в семье местного муллы, у которого кроме нас было своих пять человек детей. В то время многие узбекские семьи, по доброте своей, брали русских детей на воспитание. Но в дальнейшем разбросала нас злая судьбинушка, по разным сторонам, да так что прервалась между нами связь.
На подходе к Хоккайдо я получил радиограмму, что нашлась моя сестра. Более сорока лет я потратил на ее поиски, пороги каких только учреждений мне не пришлось оббивать, и бесконечные запросы, – и вот я не верил своим глазам, читая это сообщение.
Так вот. Заходим в японский порт, рыбу по договору выгрузили, часа три ещё до отхода, а во мне от мыслей и нахлынувших воспоминаний душа колотушкой бьётся, от нетерпения того и гляди наружу выпрыгнет.
Решил, чтоб чем-то себя занять, по портовому городу прогуляться. Иду, а мысли всё об одном кружат, даже и не заметил, как вошёл в этот дворик. Остановился только тогда, когда на ступени наткнулся, взгляд от земли оторвал, смотрю, пагода трехъярусная стоит, красивая, словно игрушечная, кругом ни души, только слышу, как барабан внутри неё время от времени глухо ухает и приглушённые голоса, по-видимому, монахов, монотонно молитвы читают.
Ба! да никак в буддийский храм попал, проскользнула мысль. Постоял ещё немножко, на архитектуру полюбовался, на фонарики, что вдоль галерей висят, и обратно пошёл - зачем людям мешать. Вышел из ворот, по алее ракитовой от монастыря иду, и чувствую, кто-то за рукав меня дёргает.
Оборачиваюсь, пацанёнок лет шести, в монашеском одеянии стоит, смешной такой, уши в растопырку, голова до синевы выбрита, запыхался, дышит тяжело. Поклонился мне, и пакетик бумажный вместе с содержимым передаёт, серьёзный такой, даже не улыбнётся.
Потом молитвенно лодочкой руки сложил и снова поконился. Я в ответ его движения повторил, а он как фыркнет, видно рассмешил я его чем-то.

Долго мы со старпомом этот подарок рассматривали, всё удивлялись, с чего это вдруг, может традиция у буддистов такая незнакомцам презенты дарить.
Хотя я ничего и не понимаю в растениях, кактус мне сразу понравился, весёлый он какой-то, похож на маленького пузатого клоуна. Посмотришь на него, и душе как-то отрадней становится сразу, что-то весёлое, хорошее вспоминается. Старпом, корабельный кудесник из картона бескозырку да гармонь смастерил, из старого рукава скроил тельняшку. Так что Яшку в команду при полном параде принимали. Только вот с иероглифом, который на горшочке нарисован, разобраться не смогли, наверное, название кактуса какое-то. Японцы ведь народ замысловатый, любят всему имена давать.
Назад на всех парусах мчались, на берег родной схожу, а мне говорят, - извините, ошибочка вышла, вас с другим человеком спутали.
Услышал я слова эти и никак улыбку с лица не сотру, лишь слышу только звон, откуда-то издалека нарастающей волной катит. Дурно мне вдруг стало, жар к щекам прихлынул, горечь во рту, и в глазах качка.
Такого шторма я не испытывал никогда, кончились иллюзии и потеря единственного родного, мне человека стала для меня неотвратимой реальностью. Тем более, на фоне моей закоренелой холостяцкой жизни чувство одиночества, и другие негативные ощущенья настолько усилились, что психика не выдержала - я начал пить.
Пил много, методично, зло словно мстил судьбе за ту несправедливость уготованную ей мне в этой жизни.
Лица окружающих людей превратились в лукавые маски, смеющиеся над моей беспомощностью. Единственным, которого почему-то я ещё хотел видеть, был Яшка
Придвину его к себе, ему полстакана налью, себе полстакана - чокнусь с ним, потом за обоих и выпью. И почему-то казалось, что не судит он меня, а понимает, молчаливо сочувствуя мне. И не было мне в это время лучшего друга, чем он.
Только однажды сквозь завесу хмельную начал я замечать, что дружок мой, всегда такой жизнерадостный грустнеть стал. Присмотрелся как-то и словно кто по спине плетью обжигающей прошёл - пожелтел мой друг. И знаешь, испугался я сильно, да так как никогда ещё в жизни не боялся, – окна во всю ширь распахнул, к зеркалу подошел и от досады и стыда в эту распухшую, небритую физиономию плюнул.
И пришли мне на память слова муллы, приёмного отца моего.
И однажды, сын мой, в горе своём ты воззовешь к величию Аллаха. Но взывая к благословенным небесам Его, не ищи Его среди звезд, а обрати свой взор на братьев своих, которые всегда рядом с тобой, и если в душах их ты разглядишь дальний отсвет Всевышнего, знай, что Он услышал тебя.
И пошёл я, Боря, к людям и разглядел в их душах свет небесный и понял, что я не один.

- Ну что ж, старина, давай прощаться, - встав со стула, обнял он меня.
- И ещё, Бориc, - посмотрел он на меня тёплым взглядом. - Не держи всё в себе, поговори иногда с ним, так словно со мной разговариваешь, а я, верь, всегда услышу тебя.
Сказал это капитан – и ушёл, а через пару месяц его, батюшка, не стало.

Борис замолчал, судорожно сглотнув слюну, а может глоток неисчезнувшей боли. И отворачивая от меня исказившееся лицо, с надрывом прохрипел:
- Не смотри пока на меня, отче.
За окном начиналась метель, ветер усилился, сбивая сыпучую порошу с верхушек сугробов, месяц еле тускнел, увязнув в трясине из кучевых облаков, и только кактус Бориса весело глядел из-за толстого стекла на разыгравшуюся непогоду.
- Ушёл он в море и не вернулся. Целую неделю их судно искали, нашли лишь несколько обломков, да часть экипажа, которая спаслась. Двигатель у них во время шторма отказал, но капитана среди спасшихся не было.
Я как узнал, почти целую неделю глаз не сомкнул. С работы придёшь, ходишь из угла в угол, как неприкаянный, и не сидится, и не лежится, а от телевизора вообще тошнит, в голову воспоминанья да мысли всякие лезут.
Единственное, что общение с Яшкой и спасало, - кивнул он в сторону кактуса.
Со стороны бы кто посмотрел, сказали б наверно «рехнулся, мужик».
А может, и было тогда так.
Сяду напротив и смотрю на него долго, долго, а у самого слёзы из глаз сами по себе так и лезут. Всё вспомню, всё поведаю ему, и чудится, что и не кактус это вовсе, а Иван сидит напротив и добродушно в усы улыбается мне. Бывало за столом, на котором Яков стоял, так и засыпал.
И знаешь, отче, легче становилось мне.
Борис смолк, угольки, мерцая мягким свечением, ласкали его задумчивое лицо. А метель, обнаглев в конец, распустив свои снежные космы, рвалась внутрь человеческих жилищ, упорно бросая всё новые и новые порции снега в заиндевелые окна.
- Борис, если спрошу, не обидишься? - нарушил я затянувшуюся тишину.
Какое-то время он растерянно смотрел на меня, будто видел впервые, потом смутившись, тихо ответил.
- Нет, отче.
- Почему поделился со мной?
- Просто они такие же, большие словно удивляются чему-то.
- Кто?
-Твои глаза, батюшка, такие же светлые, как у сына моего, - грустно дрогнул его голос.

Через несколько дней, после заутренней ко мне подошёл сам игумен нашего монастыря отец Иероним. Если кто хоть раз видел нашего батюшку, вряд ли забудет его, - мало похож он на монаха, скорее на добродушного гиганта, оторвавшегося от сохи. Но впечатление это временное. Кто общался с ним хотя бы раз, знает, насколько эрудирован этот человек. А кто бывал у него в келье, не забудет иконы и ряды книг, практически занимающие всё её свободное пространство.
- Хочу благословить тебя, отец Варфоломей, на работу одну, готов ли ты ехать по делу нашей общины в сам Питер?
- В Питер! - переспросил я, чуть было не поперхнувшись от неожиданности.
Кому из нас, молодых людей не мечталось о дальних путешествиях, городах и странах?
И через пару дней скорый поезд уже уносил меня из заснеженных, дремучих лесных просторов архангельской глубинки вперёд к цивилизации.

Город Петра встретил меня архитектурным великолепием под сумрачным зимнем небом, потоком машин и непривычной столичной суетой. Младший брат нашего игумена Афанасий Петрович, реставратор в одном из музеев, и супруга его Анна, по отчеству тоже Петровна очень радушно приняли меня.
Исполнив послушание отца Иеронима, и передав на реставрацию одну из редких икон нашего монастыря, я, переночевал и собрался было в обратный путь. Но путь этот в буквальном смысле слова перегородил мне Афанасий Петрович - такой, же коренастый, как и его старший брат.
- Придётся тебе, батюшка, повременить с отъездом, - сказал он добродушно.
- За недельки две, три я думаю, управлюсь - вот тогда и в путь тебя соберём.
Три недели пролетели как один день. Пожилая супружеская чета буквально нянчилась со мной, неутомимо заботясь обо мне, и чувство далёкой, почти забытой родительской любви нежданно всколыхнулось во мне. Прощаясь, я еле сдерживал слёзы, чувствовалось, что и им было тоже нелегко, поэтому проводы были короткими, но очень трогательными.
И снова дорога, во время которой тёплое чувство приобретения чего-то очень важного, давно забытого ни на мгновение не покидало меня.

Вот и монастырские стены - такие знакомые, родные и почему-то одновременно чужие, ещё более неприглядные, серые.
- Отвык ты, отче, вон как глазами водишь, - почувствовал я на своём плече руку благочинного.
- Ничего, за пару деньков пообвыкнешь, пообветришься, - пошутил он.
- А сейчас иди и отдохни с дорожки, а то вид у тебя чего-то не очень… - посмотрел он на меня пристально.
Но, несмотря на лёгкое недомогание, отдыхать мне как раз не хотелось. Не зная, почему, ноги сами понесли меня в сторону котельной. Вот и знакомая дорожка, вьющаяся между сугробов. Толкнув дверь, я оказался внутри помещения. Густой храп, доносившийся из-за цветастой занавеси, «сотрясал стены». Тактично развернувшись, я снова взялся за ручку двери. Неожиданно храп прервался:
- Батюшка, не уходи! - обернувшись, я увидел, как Николай, рыжебородый послушник, отдёрнул завесь и, свесив с топчана ноги, суетливо натягивал на них валенки.
- Погодь, я сейчас, - шмыгнув мимо меня на улицу, он стал растирать колючим снегом шею, и заспанное лицо.
- Сомлел я немного, - объяснил он, вернувшись. - Ну, ничего сей час чайку поставим, про Питер поговорим, уж больно я охоч до новостей всяких.
Он ещё говорил о чём – то, но я уже не слышал его, весь взгляд мой прикован был к чайнику. Когда-то такой ухоженный весь, сияющий, он сиротливо стоял на плите, жалкий, запущенный, наполовину закопченный. Тревожное чувство, ещё плохо осознанное, мелким бризом заколыхалось внутри.
- Ну что ж, ты всё стоишь, отче, присаживайся, на вечерней ещё настояться успеешь, - услышал я голос Николая. - Накося, посиди, - подвинул он мне табурет.
Я присел.
- А ты изменился, и теней под глазами не стало, - сказал он. - Знает батюшка наш Иероним, чем молодежь лечить.
- Да не обижайся ты так, я же шутейно, - стал оправдываться Николай, заметив мою реакцию.
Действительно, начало разговора была для меня неприятно, да и Борис, куда-то запропастился. И вообще я не знал, что тут делаю.
- Извини, брат, устал я с дороги, да и голова чего - то побаливает, - стал я прощаться, вставая со стула. - Как-нибудь, в другой раз. Да, только где Борис?
Казалось этот вопрос, застал Николая врасплох. Левое плечо его неестественно дернулось, отгоняя кого-то невидимого, весь он насупился, сжался.
- Иуда он, отче, дьяволу душу продал, - процедил Николай, желваками, перемалывая каждое слово.
- Что? - не понял я, чувствуя как дурацкая улыбка расползается по моему лицу.
- А то, батюшка, что монашенек этот ряженый, ангельский чин свой на бабу променял, - сказал он уже вызывающе и зло.
- Какую бабу? - упавшим голосом спросил я, явственно чувствуя дыханье посетившей беды.
- Самую обыкновенную - мирскую, которая наследующий день после пострига приехала к нему. А как братия постригу отщепенца этого радовалась, в щёки целовала, к груди любя прижимала, и он в щёки всех целовал иудиным поцелуем! Тьфу! - с омерзением сплюнул он себе под ноги. И, вскочив, ожесточённо растерев плевок валенком, взволнованно продолжил.
- Ты бы видел, отче, какой тут спектакль разыгрался, на сцене такого не покажут. Как она при всей братии в ноги к нему кидалась, прощения вымаливала, как вены свои колотые, белой дрянью, о которой в газетах всё пишут, показывала и всё выла, выла, словно бесом одержимая. Аж жуть, - передёрнул Николай плечами.
- Батюшка Роман и Евмений сказывали, что заходили поздним вечером к нему, слово утешения молвить, а он сидит, как истукан, в топку открытую смотрит. Тронули было за локоток, а он и не шелохнётся даже.
Только на следующий день после заутреней смотрю в келью игумена, отца Иеронима стучится, а я рядом с кельей его как раз по послушанию полы мыл.
Не знаю уж, о чём говорили они, только через минуту ослушник этот выходит, а вслед за ним игумен наш выбегает.
- Стой! Не пущу! - кричит.
Знаешь, отче, сколько ни живу здесь, никогда игумена таким не видел.
Догоняет он его и давай за грудки в сердцах хватать.
- Ты чего, шельмец такой, удумал, хочешь, чтоб я собственными руками тебе путёвку в ад подписал! Не будет тебе моего благословения!
А тот твердит, как заведенный:
- Пускай в ад, хоть душу её спасу, и глазами своими детскими на него хлопает.
- Ну, дело ли это? - посмотрел на меня Николай вопросительно, и чуть помедлив, продолжил:
- Я человек простой, отченька, и может по простоте своей, не понимаю чего-то. Но смотрю и вдруг вижу, Иероним вроде б и не трясёт его больше, а наоборот обнимает, и мирно с ним, как непослушную дитятю увещевает, ласково так, чуть ли не в ухо ему шепчет:
- Не уходи, одумайся Матфиюшка, погубит она тебя, развратит, не успеешь и
заметить, как в блуду вместе с ней окажешься. Не она это, а диавол за твоей душенькой пришёл. Ты же монах, вот и отмаливай её грешную, место твоё здесь, а там и себя погубишь и её не спасёшь.
- Только зря он с ним цацкался, на то он и отступник, чтоб веру нашу ногами попирать, - озлился Николай снова. - Преступил он и обеты Боженьки, данные и благословение духовника своего, скуфьею с головы снял, встал перед ним на колени, и говорит рыдаючи:
- Прости меня, отче, за всё, пропадёт она без меня, - потом встал, поклонился ему и мне поясно, скуфью на подоконник аккуратно положил, и пошёл простоволосый, не оглядываючись.
- Только мне его поклоны даром не нужны, пускай своему диаволу в юбке кланяется, - снова грохотал Николай возмущённо. - Ты бы видел, чего с нашим батюшкой стало после ухода его, отченька. За сердечко схватился, щёчками пыхает, красный весь и по стенке спиной ползёт.
Я к нему, а он и говорит:
- Помоги мне, Колюшка, к окну подойти.
Я руку его на плечо своё положил, к окну подвёл, створки хотел открыть, думал, ему воздуха не хватает. Смотрю, а он его исчезающую фигуру по доброте своей крестом мелким крестит.
Но по мне, отченька, не достоин он и этой батюшкиной милости, скольких людей в страдание ввёл, батюшка целую неделю из кельи своей не выходил, вся братия от стыда до сих пор глаза друг на друга поднять не смеет.
И что самое обидное веру он нашу предал, понимаешь ве...е...ру!!! Глаза Николая расширились, сделались большими, страшными, голос лихорадочно срывался:
- И нет ему места в царствие Божьем, ада он достоин, ада, гиены огненной, навечно, вместе с блудницёй своей! - истерически взывал его голос прямо у моего уха.
Холодея от ужаса, я инстинктивно отшатнулся.
Казалось, ноги, обретя самостоятельную силу, буквально вынесли меня на улицу.
Да я бежал, уносясь прочь от преследовавшей меня страшной мысли.
Но слова его, как заведённая пластинка на сломанном проигрывателе продолжали грохотать уже и на улице.
- Ада! Ада! Ада! - пульсировали они в разгорячённом мозгу огненными вспышками. Мир сузился, стал опять беспросветным, тёмным, и виделись печи раскалённые, и слышались стоны миллионов пожираемых огнём грешников, которые корчились в нём, обугливаясь, но не сгорая. И посреди этих мук общим воплем, возносимым к самому небу, одиноко кричала и плакала душа моя:
- Где же, Боже, милосердие Твоё к грешникам Твоим!
- Почему Ты жесток так, Боже!
- В чём же правда и любовь Твоя!

- Отец Варфоломей, почему ты плачешь? - голос знакомый и встревоженный, откуда-то издалека приближался ко мне.
- Что с тобой, отче? - склонилось надо мной бородатое участливое лицо.
- Эко, да ты весь дрожишь, да не как жар у тебя, - легла на лоб холодная ладонь. - Вставай, вставай, отченька, не дело это, в снегу на коленях стоять.
Отец Роман, взяв меня под руку, приподнял с колен.
- А теперь, сынок, в келью, и никаких возражений, лечить тебя буду, - сказал он мягко, но настойчиво, потянув за локоть в сторону братского корпуса. Я послушно последовал за ним.
Высокая температура и жар не спадали пять суток, ночью одолевали ночные кошмары. То я бежал по бесконечно долгому лабиринту, спасаясь от рвущихся вслед за мной, гудящих языков пламени. То, находясь на краю вулканического жерла, всё падал и падал внутрь его, никак не достигая дна.
- Эко тебя огневица разобрала, - добродушно ворчал Отец Роман, отпаивая меня мёдом с сушёной малиной.
- Да и чего хорошего с «большой земли» привести можно, заразу только одну.
Наконец, на шестой день грипп, называемый Отцом Романом огневицей, начал отступать. Температура спала, стало легче дышать, но на смену пришли усталость и слабость.
- Поспи сынок, поспи, набирайся сил, - поправляя подушку под головой, заботливо хлопотал возле меня батюшка, и я спал, проваливаясь в странный без сновидений сон, а проснувшись, долго не решался открыть глаза, словно боялся преодолеть некий внутренний барьер, разделяющий два этих призрачных мира.
- Просыпайся, соня, знаю, что не спишь! Смотри-ка, какое чудо тебе принёс.
Насмешливый голос отца Романа заставил меня непроизвольно открыть глаза.
Прямо передо мной, на тумбочке, красовался своими упитанными бочками кактус Бориса. Я не вольно сжался – чувство, загнанное, куда-то в самую сердцевину души, знакомым отголоском вновь напомнило о себе.
- Ну что ты, в самом деле, отченька, как зверёк пугливый всё в свою норку прячешься, да молчишь? - расстроено произнёс отец Роман.
- Отец Матфей недавно как звонил, всё о тебе беспокоился, заодно поклон
передать просил, да о дружке его позаботиться, вот я и принёс его тебе, решил, болезному угодить. Думал, дурень старый, что Бориса, а теперь инока Матфея тебе на досуге захочется вспомнить, вроде, как и дружбу, вы с ним имели, - оправдывался отец Роман.
- А если что, дело то поправимое, - сказал он, решительно потянувшись к горшочку.
Какая струна отозвалась в этот момент в душе моей - я не знаю, но рука моя помимо воли, неожиданно легла сверху на его руку.
- Не надо, - произнёс слабый с хрипотцой голос, совершенно мне не знакомый.
- Вот и ладушки, - удовлетворенно засуетился мой попечитель, - а я уж думал,
что огневица тебя вообще языка лишила.
Отец Роман ушел, торопясь на службу, и я остался в келье один. Зимние сумерки за окном, переходя в атаку, быстро вытесняли последние остатки дневного света.
Я снова пристально посмотрел на своего неожиданного гостя, на его радостную неунывающую фигурку, и удивительное чувство присутствия кого-то светлого и родного вдруг родилось внутри. Я присмотрелся ещё внимательней, передо мной улыбаясь своею стеснительною улыбкой, снова стоял Борис.

- Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе Сыне Божий,
помилуй нас.
- Отец Варфоломей, к тебе можно?
Стук в дверь кельи, прозвучавший так неожиданно, вывел меня из состояния то ли дрёмы, то ли забытья.
Дверь отворилась, и загораживая собой весь дверной проём, на пороге стоял сам игумен монастыря отец Иероним.
Я попытался приподняться.
- Лежи сынок, лежи, - остановил он меня жестом руки. - Вот проведать тебя пришёл, прости, что не смог раньше, да и не до меня тебе верно было. Отец Роман говорил, что бредил ты сильно, всё с призраками своими воевал, - улыбнулся он в седые усы. - А я к тебе не просто так, а посоветоваться пришёл.
Видно, удивление от его слов настолько живо отразилось на моём лице, что он невольно рассмеялся.
- Думаешь, игумены в советах не нуждаются, тем более от своих подчинённых?! - с шутливой укоризной посмотрел он на меня. - Ещё как нуждаются, это только с виду мы такие мудрые.
- Но почему я, отче?! - невольно вырвался у меня слабый подавленный шёпот.
- Потому что это назначение, в какой-то мере может и тебя коснутся, отец Варфоломей.
- Какое назначение?
- Моё новое назначение игуменом в другой монастырь, - казалось, отец Иероним никак не заметил бурю чувств, неожиданно пробудившуюся во мне.
- Значит, вы хотите сказать, что уходите от нас, - спросил я взволнованно.
- Не знаю, мне дали время подумать, хотя предложение очень заманчивое. Не хотелось бы тебе махнуть со мной? - по простецки предложил он, взглянув на меня с хитринкой. - Община чуть ли не в центре города, богатая - не то что мы, с копейки на копейку перебиваемся, а людей в этом городе больше чем деревьев в нашем лесу, да и тебе наверно опостылела эта провинциальная жизнь? И к тому же старики кругом одни, словом не с кем перекинутся.
- А как же Бог?! - невольно воскликнул я.
- Вот и я так же думаю, как же Бог, почему и посоветоваться пришёл. Может за шумом городским, не услышим мы тихий голос Его. – А?! - посмотрел он на меня испытывающие.
Если честно, в этот момент я совершенно был сбит с толку словами игумена, но возрастающее чувство наступающего поворотного события в моей жизни, где от моего решения зависела не только моя собственная судьба, но и в какой-то мере судьбы многих знакомых мне людей, продолжало усиливаться.
- Отче, а отец Матфей попадёт в ад? - с перехватившей неожиданно в горле горечью спросил я.
Отец Иероним посмотрел на выступившие из моих глаз слёзы своими добрыми проницательными глазами и, не говоря ни слова, взял мою безвольно лежащую руку в свои большие тёплые ладони.
- Ну, разве можно сынок так о Боженьке нашем думать, неужто он способен мучить детей своих? - сказал он грустно.
- Разве может Отец наш, Бог любви и милосердия, создать ад для сыновей, и дочерей своих или просто даже помыслить им такую судьбу. Выдумка эта дьявольская, оболгал лукавый, Бога нашего! - сказал игумен решительно.
- И тот, кто думает так, до сих пор и повторяет слова эти богохульные, страхом своим и мыслями своими держит Бога своего в аду, и в этом ему помощник сам сатана.
- Отче, но и вы повторили эти слова? - неожиданно осмелел я.
- Когда?- Искренне удивился он.
- Тогда когда пытались оставить Матфея в общине, вспомните, как вы адом
пугали его, значит преисподняя, существует?
Отец Иероним замер, сдвинул брови, затих, казалось, время остановилось в этот момент, и почему-то от его тихого голоса я вздрогнул.

- Конечно, ад существует, но не Господь создатель его - а греховная воля Его творенй воздвигла - геенну огненную. И начало его не там, - поднял он палец в верх и не там, опустил он его вниз, а тут, - положил он бережно ладонь на своё сердце. - И если в нём нет любви Божьей, то и рай тебе покажется адом, но если ты впустил и сохранил её в своём сердце, и сам стал этой любовью, то все огни преисподней предстанут у ног любящего кроткими ягнятами, потому что только она одна способна усмирить их.
Не Бога мстителя, извергающего грешников в пучины мрака, надо бояться, сынок, а всеми силами стремится к стяжанию любви Божьей, потому что только там ад, где нет любви.
И посмотрев на меня добрыми глазами, сочувствующе добавил:
- И несчастен тот, кто ищет любовь Отца только для собственного утешения. Так как приходит она и вселяется навсегда в сердца тех, кто и сам готов дарить её всем безвозмездно, и только бескорыстно отдавая её всю без остатка один другому, человек способен хранит её в себе вечно.

- Но что я могу отдавать, отче, если я не чувствую её в себе? - вновь обратившись к своим неотрадным мыслям, подавленно прошептал я.
- Отдавай то, что имеешь, - ласково посмотрел на меня игумен, - и когда-нибудь ты с удивлением поймёшь, что, бескорыстно отдавая другим самое лучшее, что есть в тебе, ты дарил людям любовь Господню.
Игумен Иероним снова умолк задумавшись. Вместе с ним задумался и я.
- Значит, вы в этом смысле сказали про ад Матфею? - с пониманием догадался я, прервав через какое-то время затянувшееся молчание.
- Нет, - тяжело вздохнул игумен, - просто я позавидовал ему. Его ответ буквально ошарашил меня.
- Вы ему позавидовали? - глупо переспросил я.
- Да, сынок, - сказал он буднично. - Позавидовал праведности его. С юности, так же страстно, как и ты, стремился к ней, так стремился, что даже позабыл, что это такое, а когда повстречал настоящего угодника Божия, то растерялся, не поверил ему.
- Значит, Борис - угодник Божий?! - забыв о его иноческом имени, воскликнул я.
- А почему бы и нет? Или ты считаешь, что все праведники должны ходить с
пояснительными табличками на груди, - усмехнулся он добродушно.
И тут только смысл от сказанных игуменом Иеронимом слов начал доходить до меня. Вспомнилось, как дерзновенно я взывал к Господу с просьбой показать избранников своих. И пронзительное чувство от ослепительной догадки буквально всколыхнуло всю мою душу.
- Он услышал меня! Услышал! - твердил я как заведённый.
- Отче, Он услышал меня! - рыдал я на плече отца Иеронима.
- Конечно, сынок, Отец услышал тебя. Только плохой родитель не услышит плачь младенца своего, - успокаивал меня игумен.

Сколько времени я провел, прижавшись к плечу настоятеля, кто его знает? Слёзы в уголках глаз давно высохли, но мне до сих пор не хотелось отрываться от груди этого мудрого доброго старца. Так мы и сидели, не говоря ни о чем, старик и доверчиво прижавшийся к нему юноша, почти мальчишка. И нужны ли были в это время какие-то слова, если за нас в неописуемой тишине говорили наши души?
Но время, как известно, подо всем подводит свою черту. Легонько отстранившись от меня, стал собираться и мой наставник.
- И всё-таки, где-то я его уже видел, - неожиданно послышался его задумчивый голос. - Определённо видел, только вот где?
Проводив его взгляд своим взглядом, я с удивлением обнаружил, что он с интересом разглядывает стоящий на тумбочки кактус.
-Конечно, отче, вы его видели, это же кактус инока Матфея, - решился пояснить я. - Помните, он стоял у него на подоконнике, в котельной?
- Помнить то я помню, даже помню и то, как он пришёл с ним в общину, многим тогда показалось это даже забавным. Но я говорю не о растении, а об иероглифе, изображённом на самом горшочке. Видишь эти слегка вдавленные, витиеватые линии на его боку? - провёл он пальцем по одной из них. - Не сразу и заметишь, уж больно они сливаются с общим фоном. И кажется мне.… Ну, конечно же, это он и есть! - вдруг хлопнул отец Иероним себя ладонью по колену.
- И видел я этот иероглиф совсем недавно в подаренном мне атласе по культуре дальневосточных народов. Знаешь, что обозначают эти завитушки? - взглянул он опять на меня с добродушной хитринкой. И чуть помедлив, с многозначительной торжественностью произнёс:
«Любовь!».
Игумен ушел, а я, застыв в немом восклицании, с удивлением глядел на моего зелёного друга. И виделись мне все те люди, которые, согревая друг друга теплом своих сердец, несли и передавали бескорыстно один другому свет любви Божьей.
И что-то вдруг разомкнулось в глубинах сердца моего, и свет потоком мощным вошел в мою душу.
И я улыбнулся навстречу входящему свету.

_________________
За деньги можно купить: Кровать, но не сон. Книгу, но не ум. Секс, но не любовь. Связи, но не друзей. Икону, но не веру. Место на кладбище, но не на небе…

Спасибо Олег!
Совершенно замечательный рассказ, не однозначный, глубокий смысл.
Видимо каждый может по своему понять его.

И вот вспомнилось : ... ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее" (Марк 8:34,35).

Спаси Господи!

_________________
Если кому-то я нужен, я в контакте: http://vk.com/sharky_spb

Прочла на одном дыхании, оставляет очень сильное впечатление, потом рассказала всем знакомым. Спаси Господи!

Savat, Алексей_СПб, ОЛИНКА !!! Спасибо за, Ваши, тёплые высказывания и высокую оценку моего творчества.



Savat, Вы, подсказали хорошую мысль – постараюсь в следующих публикациях этого рассказа в качестве эпиграфа, использовать Евангельскую строфу от, Марка – приведённую Вами.
Спасибо - как говорится «не в бровь а в глаз».

_________________
За деньги можно купить: Кровать, но не сон. Книгу, но не ум. Секс, но не любовь. Связи, но не друзей. Икону, но не веру. Место на кладбище, но не на небе…

Олег, общаемся уже на "ты", если не против.

Это строка и Евангелия, действительно по моему очень подходит к этому рассказу.
Почему именно подходит даже не скажу, так на уровне интуиции.

Пиши еще, познакомь со своим творчеством, правда очень интересно.


"В безбрежной реке имя которой время тускнеют впечатления о прошлом, теряются имена друзей, забываются события и даты, и лишь мгновенья запечатленные на бумаге порой
тревожат нашу память и возвращают нас к былому...."

Рассказ тронул до слез.Спаси Господи.

Ни каких возражений, Savat!



СпасиБо, Она!

_________________
За деньги можно купить: Кровать, но не сон. Книгу, но не ум. Секс, но не любовь. Связи, но не друзей. Икону, но не веру. Место на кладбище, но не на небе…

Присоединяюсь ко всему вышесказанному Взахлёб прочитала и пересказала простыми словами дочери-подростку. Она всё это "переваривала" какое то время, вопросы задавала - поняла, кажется.
Спасибо! Очень поучительный рассказ.

_________________
Д@ринька

Спасибо, Д@ринька, за тёплый отзыв.
Даст, Бог, и дальше буду радовать, Вас.

_________________
За деньги можно купить: Кровать, но не сон. Книгу, но не ум. Секс, но не любовь. Связи, но не друзей. Икону, но не веру. Место на кладбище, но не на небе…

Увы и ах, но если отбросить художественную мишуру, то главный посыл рассказа:

оказывается совсем неправославным, равно как и всё интеллигентское "оптимистическое богословие".

Обстоятельный разбор подобных концепций можно найти в следующих работах:
СВЯТЫЕ ОТЦЫ И "ОПТИМИСТИЧЕСКОЕ БОГОСЛОВИЕ" Часть 1
СВЯТЫЕ ОТЦЫ И "ОПТИМИСТИЧЕСКОЕ БОГОСЛОВИЕ" Часть 2

Трудно не согласиться с Юрием Максимовым, сказавшим во вступительной части первой статьи:


Монашеский же постриг - это действительно принятие ангельского образа, причём необратимое. Это значит, что монах, нарушивший обеты и даже совсем отрекшийся от них, на самом деле остаётся монахом, живущим во грехе. Это непреложный факт, известный Церкви с самых первых её времён и отражённый в таких авторитетных книгах, как "Лавсаик" и "Луг духовный". И таковым непреложным фактом он не перестанет быть, даже если его и вложить в уста карикатурного послушника-ревнителя-не-по-уму. Монашеские обеты - это крест для личной правды, это полное её отсечение, попрание, пренебрежение ею, какой бы красивой эта самая личная правда ни казалась. Как замечательно сказал священномученик Иларион (Троицкий), "монах - это церковная вещь" (см. сборник его статей "Христианства нет без Церкви").

А по прочтении данного рассказа у ряда читателей может сложиться (похоже, что уже сложилось) впечатление, что может существовать какая-то там "любовь", ради которой монах может пренебречь обетами, которые он дал при постриге, и притом быть не то что оправданным, а даже прославленным.

Как уж не вспомнить "Никто да не обольщает вас пустыми словами, ибо за это приходит гнев Божий на сынов противления; итак, не будьте сообщниками их." (Еф. 5:6-7)

P.S. Ничего личного.

_________________
Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. (Мф. 5:6).

Спасибо за отзыв, Zealot!
Я, давно по совету диакона Андрея Кураева перестал быть «рабом слова», и вряд ли соглашусь с вступительным высказыванием, Юрия Максимова, озвученным, Вами, выше.
Так как с моей точки зрения оно просто безнравственно. Вряд ли я бы стал доверять человеку, особенно его труду (не смотря на всю его видимую солидность), который заранее причёсывая всех под одну гребёнку – изначально во всех видит, вернее, подозревает только плохое.
Ведь в ряду так называемых «эсхатологических оптимистов» были, есть и будут православные люди глубокой религиозности, высокой нравственности и чистой души.

Хочу сказать даже большее, что к этой категории «оптимистов» относитесь так же и, Вы, и все люди содержащую Православную веру. Так как, веря в Бога нельзя быть не оптимистом. Так как пессимизм есть недоверие к своему Спасителю, неверие в промысел Божий о нас людях, страх перед Ним, и самое страшное – удаление от Него.
На оптимизме, вере в будущее бытиё с Богом, держится вся Православная вера – если бы было иначе, то был бы бессмысленным крёстный подвиг Спасителя, его Воскресение и Его приход в этот мир, заметьте не к праведникам, а к грешникам.
Вот более оптимистичная статья не такая мрачная http://pravoslavieyr.narod.ru/Boglub.htm с ссылками на тех же самых святых на которых ссылается Максимов но более в оптимистичном свете.
Так что вряд ли нам следует бодаться по этому поводу.

Далее в отношении монашества. Ставлю, Вам, вопрос – зачем вообще нужно монашество?
Что бы с мудрым видом праведника носить скуфью на голове? кстати, так поступали именно фарисеи – считавшие себя избранниками, Божьими – итог вы знаете – они распяли, Христа.
Ангельский же чин принимается не для ангельского чина – а что бы поступать по ангельски.
И обеты также даются, чтоб через воспитание души – научится просто бескорыстно любить, а не стать только праведником аскезной жизни. И если в тебе нет жертвенный любви Божией к ближнему твоему, или хотя бы негаснущее намерение к этому, а только лишь ангельские одежды, то ты в этом случае просто ряженный. Так как конечная, нравственная, вернее духовная цель монашества через совершенствования себя – совершенствовать других, служа им. То есть действительно брать пример с ангелов, служебных духов, Божьих.
Настоящий же монах монастырские стены в первую очередь возводит в своей душе и ему не важно где служить – в тюрьме на морском дне или на балу у королевы Виктории.

К квитенсенции к своему рассказу приведу две строфы от Евангелиста Иоанна - и чей душевный состав близок к этому утверждению, тот обязательно всё поймёт.
«Бог есть любовь » (1Иоан.4:8)
«Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы» (1 Послание. Иоанна 1:5)

Бог есть любовь и нет в нём ни какой тьмы.

_________________
За деньги можно купить: Кровать, но не сон. Книгу, но не ум. Секс, но не любовь. Связи, но не друзей. Икону, но не веру. Место на кладбище, но не на небе…

Забыл добавить.
Насчёт отсечения личной правды скажу так - что настоящая любящая мать, ради спасения своего отпрыска готового вот вот сорваться в бездонную пропасть – не задумываясь, пожертвует не только своей личной правдой, не только жизнью, но если потребуется и душою своею.
И это в отличие от высокого мудрования – есть реалии жизни.

_________________
За деньги можно купить: Кровать, но не сон. Книгу, но не ум. Секс, но не любовь. Связи, но не друзей. Икону, но не веру. Место на кладбище, но не на небе…

Олег Данилов, благодарю за конструктивный подход.

Цели бодаться с кем-либо у меня нет. Единственное, что меня интересует во всех дискуссиях на богословские и вообще околоцерковные темы, - это правда Божия. Бог одновременно и милостив, и правосуден, в этом нет никакого противоречия. Как пишет святитель Тихон Задонский в книге "Об истинном христианстве": "Без сомнения милостив Бог, но и праведен: и кто, уповая на милость Божию, не перестает гре­шить, тому опасаться надо, чтобы не испы­тать на себе праведного суда Его. Ибо «Бог по­ругаем не бывает» (Гал.6:7)." 74-й псалом говорит прямо о том, что "Бог есть судия" (Пс. 74:8), Бог говорит: "Когда изберу время, Я произведу суд по правде." (Пс. 74:3)

И тому факту, что "Бог есть любовь" (1 Ин.4:8) вовсе не противоречит тот факт, что после Страшного Суда нераскаянные грешники пойдут "в му'ку вечную" (Мф. 25:46).

В жизни православного человека смирение и дерзновение неразрывны. Мы дерзновенные оптимисты потому, что Бог прощает кающихся грешников. Некающихся же и Он не прощает и не спасает. Сами по себе мы не можем сказать ни об одном грехе, что это "ничего страшного, Бог простит". Ни о собственном, ни о чьём-либо ещё. Мы уповаем на милость Божию, но принять решение за Бога никак не можем. Без покаяния к Богу прийти невозможно, потому к покаянию призывал и Иоанн Креститель: "Сотворите же достойный плод покаяния" (Мф. 3:8), и Сам Господь Иисус Христос: "Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное." (Мф. 4:17)


Монашество нужно для молитвенного подвига. Только монах может достигнуть таких высот в молитве, которые недостижимы для мирян, благодаря специальным (по словам святителя Игнатия Брянчанинова - оранжерейным) условиям, которые существуют только в монастыре, а именно: однообразный, неразвлекающий быт, размеренная, чётко расписанная жизнь по уставу, продолжительные Богослужения и хорошие возможности для келейной молитвы.

Святитель Игнатий Брянчанинов, "О монашестве (разговор между православными христианами: мирянином и монахом")
Мирянин. Какое значение монашества в Христовой Церкви?
Монах. Монахи суть те христиане, которые оставляют все по возможности земные занятия для занятия молитвою, добродетелию, высшею всех добродетелей, чтоб посредством её соединиться с Богом, как сказал Апостол: "Прилепляяйся же Господеви, бывает един дух с Господем" (2 Фесс. 2:3)

Священномученик Иларион (Троицкий), "Единство идеала Христова"
Монашеские обеты, будучи по моральному содержанию обетами общехристианскими, имеют значение, так сказать, субъективное. Они представляют собой сознательное повторение данных при крещении обетов. Монашеский обет при пострижении есть торжественно заявленная решимость серьёзно отнестись к своему званию христианина. Звание это в существе остаётся то же, которое было и раньше, но отношение к нему меняется... Грех тянет нас к себе, делает нас своими рабами... Но если человек чувствует тяжесть греха, он делает усилие воли, связывает эту волю обетом. Вот истинная психология монашеского обета: смиренное сознание высоты общехристианского обета и недостатка своих сил для его осуществления.

Монашество - это предельная радикализация по форме христианских добродетелей нестяжания, целомудрия и послушания. Нестяжание устремляется к вольной нищете, целомудрие выражается в безбрачии и отсечении всех сопутствующих мыслей, послушание (в те времена, когда было преемство духоносных наставников) - к неукоснительному исполнению воли старца. А если старца нет, то подчинение уставу всё равно не отменяется. Основное делание монаха - молитва, преподобный Серафим Саровский говорил, что монах без молитвы - чёрная головешка.

Также очень важно провести грань между "положить душу за други своя" и обслуживанием страстей и пороков других людей, даже если они наши ближние. Грань эта проводится только стяжанием Святаго Духа, к которому призывал преподобный Серафим Саровский.

История Церкви показывает, что настоящие монахи искали уединения и в уединении достигали высот духа. Как, например, Арсений Великий, молитва которого спасла Византию. Если же монах решит, что он уже какой-то особенный - настоящий, совершенный, неотмирный, неспособный упасть - и что ему уже всё равно, где находиться, то это явная прелесть. Даже когда кому-то из них бывало явное откровение от Бога, что они могут принимать и духовно окормлять людей, они не переселялись в большие города, поближе к людям, а только не уклонялись от ищущих помощи, от тех, кто сам за нею шёл.

_________________
Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. (Мф. 5:6).

Какая у матери вера, такая у неё и любовь. Если мучители готовы бросить её сына в пропасть за его веру во Христа, то мать-христианка скажет: "Потерпи ещё немного, сынок, и будешь в Царствии Небесном", а мать, чьё сердце прилеплено к миру сему, будет уговаривать сына отречься от Христа и присоединит свой голос к голосу мучителей.

Да и есть ли смысл придумывать модельные ситуации? Идеал здесь - мать мучеников Маккавеев (см. главу 7 2-й книги Маккавейской) и матери мучеников-христиан.

_________________
Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. (Мф. 5:6).

Кто же спорит с этим утверждением.
Только у любви и суд любви, и камера для грешников не из огней адовых, а из пламени любви.



Это, заблуждение – Он всем даёт вечную надежду на спасение. Вспомните притчу о прощении: Мф. 18, 22 «Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи раз , но до седмижды семидесяти раз»



Нет, противоречит, вернее, вопиёт громовым гласом и думать так значит пытаться уравновешивать на одних весах Бога и диавола и этот факт несоответствия Божественной любви с немыслимой жестокостью (вечная смерть души) даже по людским меркам, в той или иной завуалированной форме признавали лучшие умы и светочи праведности, всего периода христианской истории. Если бы было по иному, то Максимов и подобные ему остались бы просто без работы, перестав вылавливать пачками "эсхатологических оптимистов".(Шучу, конечно).
Если серьезно, то эта ахиллесова пята не только Православной Церкви, а всего Христианского мира – которая оттолкнула не - мало людей, заставив повернуть их свой взор в сторону узкого сектантства. А свою паству место свободной любви к своему Спасителю – сориентировала к некому раболепству, духовному холопству, перед Богом – где психологической основой, «взаимоотношения с Ним» часто стал всё разъедающий страх Божьей – кары.
Поэтому были и будут новые экзегеты, которые в тщетных попытках снова и снова будут пытаться примирить эти два взаимоисключающих друг друга Евангельских утверждения, стараясь найти отдушину для вопиющей совести – но эти попытки останутся бесплодны – так как невозможно уравновесить, на одних весах, ангела света и беса. Нельзя соединить свойства Божественной любви со свойствами падшего ангела
Одним из таких экзегетов, первых христианских веков, человек глубокой совести который, попытался разрешить эту противоречивую проблему был был
св. Иоанн Златоуст (IVвек)
Вот послушайте его слово в защиту, Бога.

«когда ты слышишь слова: «ярость и гнев», в отношении к Богу, то не разумей под ними ничего человеческого: это слова снисхождения. Божество чуждо всего подобного; говорится же так для того, чтобы приблизить предмет к разумению людей более грубых» (Беседа на Пс. VI. 2. // Творения. Т.V. Кн. 1. СПб. 1899, с.49).

И тут же горько, противореча самому себе, Он утверждает.

“...потому Он и геенну уготовал, что благ” (Толков, на посл. к Филимону. Твор. Т.2, кн.1, СПб., 1905, с.905).

Не слышится ли Вам в этих строках, в этом противоречии боль от мучительных размышлений – именно боль, потому что ум идёт наперекор своей душе, своей совести, – которой ведома истина.

И всё же: Эта позиция «примирительного» Богословствования, Иоанн Златоуста, как с позиции Богословского «примирения» этих двух несостыкующихся Евангельских утверждений, так и с позиции примирения двух радикальных разнозначных течений, в толковании этих фактов, оказалась наиболее приемлемой в христианском мире, хоть как то уравновесив, эти страшные центробежные силы разума и совести. В течении дальнейших веков и по сегодняшний день став некой примирительной иллюзией, а так же мировоззренческой основой многих последующих богословов.
Но иллюзия и есть иллюзия – и при подробном её рассмотрении и анализе она всегда показывает свою не состоятельность.
И один из ключевых вопросов - в чём смысл вечного (безысходного) мучения грешников в аду, где обыкновенная смерть намного милосердней, вечного мучения – ни находит своего ответа, до сих пор, даже с точки зрения обыкновенной логики. И приводимые, примитивные формы, всё новых и новых «доказательств» не в состоянии успокоить вопрошающую, душу – так как она им просто не верит.

Не верит так же тому, что грешнику будет вечно приятно, когда ему будут вечно выламывать руки в камере пыток, и что это вечный удел, Господь «предоставил» детям своим исходя из Своей благости и сострадания по «просьбе самих бедолаг» – так как душевный состав не раскаявшегося грешника, именно взывал к такой жизни и хотел её на неисчислимые и неисчислимые века
(Вдумайтесь, какая жуткая гипертрофированная идея До какой степени она принижает Творца. Выдавая мучительство за благость.)
Не верит так же душа что Господь может Быть жесток. Не верит, что Господь может быть не милосерден, не верит что Господь может быть не справедливым судьёй. Но самое главное душа не верит что Господь, может быть не любовь. И это есть апофатическое знание души - своего Родителя - её внутреннее знание, и вера, говорящие ей чем не может быть Господь, которая и есть тот камень – о который разбиваются все доводы внешнего выхолощенного религиозного рассудка .

Но есть вариант «Богословствования» ещё более худший и бескомпромиссный встречающийся допустим в катехизисе о Филарета (Дроздова). Где в отличии от Богословских разработок Иоанна Златоуста нет даже и намёка на любовь к грешнику. Где из Евангелия взят только лишь один «факт» грозного и беспощадного Судьи.



Такие мучительные рассуждения можно видеть у многих Богословов как прошлых, так и нынешних, но для меня более приемлемы слова Антония Великого.
Если прочтёте внимательно, его слова то, Вы, сразу почувствуете ещё одну неспокойную совесть, которая всеми силами души так же пытается защитить, Бога от диавола и человека от вечных пыток адовых.

«Бог отвращается от злых, есть то же, что сказать: солнце скрывается от лишенных зрения» (Наставления св. Антония Великого. Добротолюбие. T.1, п.150). – Гениальные строки дающие надежду.

Видите не Бог отвращается от злых - а злые отвращаются от Бога – потому что злоба есть слепота – (слепота же есть свойство болезни - с надеждой на излечение)






Конечно нужно и для этого. Но не кажется, Вам, что несколько некорректно перед мирянами, выделять этим понятием монашество в особую касту, так как для молитвенного подвига призваны и все миряне.

Молитвенный подвиг довольно таки часто фиксировался в житиях, Христианской истории, но кто фиксировал молитвенный подвиг мирянина, допустим тысячи и тысячи матерей, их бессонные ночи у распятия Спасителя, чьи сыновья гибли под пулями в Чечне и Афганистане. И только материнская любовь снова и снова вытаскивала их с «того света» – и вряд ли я поверю что искренняя молитва простого монаха, отличается по значимости и силе от искренней молитвы простого мирянина– хотя кто знает, быть может ангельский чин действительно, больше мил Божьему сердцу. (шучу)



История Церкви показывает и другое.
И если думать только в одном таком направлении – то это очень узкое суждение. Почему не взять в пример католическую монахиню мать Терезу и её «монашеский орден» – которая, многие годы бескорыстно помогала больным и обездоленным, в самом нищем городе Индии, Калькутте, - разве такое её служение не есть высшая молитва Богу. Или конкретное служение нуждающимся, «по городам и весям» самого, Иисуса Христа. Его, пример прошел через всю Евангельскую историю и я не поверю, что современному монашеству он не заметен. (Или это только прерогатива мирян???)

В реальной жизни, многие действительно успокаивают свою совесть лишь, только, одним молитвенным трудом, забывая и другое своё служение, которое заключается не только в молитвенном, литургическом служении Богу, но и в служение Богу - через конкретное служение самому человеку – И это есть высшее служение Богу – самая высшая из всех к Нему молитв.



Согласен так оно и есть – но говоря о том, что настоящий монах в первую очередь возводит монастырские стены в своей душе – имелось в виду не условия для монашеского спасения, а противостояние миру греха в любых условиях и при любых условностях.
Кем или чем стал монах? – если б своё монашеское служение он мог выполнять только в стенах собственного монастыря – забывая о них на балу у королевы Виктории.



В нашем случае за инока Матфея – решало его любящее сердце и его совесть – на тот момент его главные поводыри.




Странное суждение – я ни когда не думал что настоящая любовь, которая идёт от Бога, способна рядится в религиозные, расовые или другие одежды, определятся по цвету кожи
или по умственным способностям человека. Она гораздо выше всей этой мишуры – и Вы, наверное, согласитесь, что жертва матери христианки и жертва матери язычницы будут равнозначны, несмотря, на всю пропасть их религиозных взглядов – если одинакова будет их сила любви и сила намерения, в желании своим ближним, только высшего блага.




Не я первым это придумал.
Мне кажется что первый законодатель таких модельных ситуаций был Сам, Христос.

_________________
За деньги можно купить: Кровать, но не сон. Книгу, но не ум. Секс, но не любовь. Связи, но не друзей. Икону, но не веру. Место на кладбище, но не на небе…

Преподобный Марк Подвижник говорит прямо: "Никто столько не благ и милосерд, как Господь, но некающемуся и Он не прощает" ("Нравственно-подвижнические слова." Слово второе "О тех, которые думают оправдаться делами. Пункт 78").

Где в этих словах Господа указание на некую "вечную" надежду?? Напротив, после этих слов Господь приводит притчу, из которой очевидна вечность мук нераскаянных грешников.

Евангелие от Матфея, глава 18

21 Тогда Петр приступил к Нему и сказал: Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз?
22 Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи, но до седмижды семидесяти раз.
23 Посему Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими;
24 когда начал он считаться, приведен был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов;
25 а как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, и детей, и всё, что он имел, и заплатить;
26 тогда раб тот пал, и, кланяясь ему, говорил: государь! потерпи на мне, и всё тебе заплачу.
27 Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему.
28 Раб же тот, выйдя, нашел одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев, и, схватив его, душил, говоря: отдай мне, что' должен.
29 Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: потерпи на мне, и всё отдам тебе.
30 Но тот не захотел, а пошел и посадил его в темницу, пока не отдаст долга.
31 Товарищи его, видев происшедшее, очень огорчились и, придя, рассказали государю своему всё бывшее.
32 Тогда государь его призывает его и говорит: злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня;
33 не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, ка'к и я помиловал тебя?
34 И, разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга.
35 Та'к и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его.

Долг человека перед Богом, существующий со времён грехопадения, - вечный, неоплатный. Он бесконечен, ибо в грехопадении человек отверг бесконечного, всеблагого Бога. Грех стал неотъемлемой частью человеческой природы, он осквернил первозданный образ Божий и исказил подобие. В человеке не осталось никаких собственных здоровых сил, полагаясь на которые он смог бы исправить ситуацию. Потому человеку и стал необходим Спаситель.


Ой ли? Может ли быть ахиллесова пята у Православной Церкви? Православная Церковь есть Единая Святая Соборная и Апостольская Церковь, столп и утверждение истины (1 Тим. 3:15), Тело Христово (см. Еф. 1:23). Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною посредством слова; чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна. (Еф.5:25-27)

Могут ли помраченный ум и окаянное сердце человека (а именно таковыми их исповедует каждый православный христианин в 10-й молитве утреннего молитвенного правила) стать над Церковью, Глава Которой - Христос, оценить Церковь и претендовать на видение в Ней каких-то там "ахиллесовых пят"? Равно как и в отношении к Писанию: если уму кажется, что в Писании противоречие, надо заменить такой ум. Если сердце не приемлет каких-либо истин, раскрытых в Писании, надо заменить такое сердце. А точнее - попросить Господа словами 50-го псалма: "Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей". Полезно задать уму и сердцу вопрос апостола: "Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют?" (1 Кор. 6:9)

Одно из самых гордых и безумных заблуждений о падшей природе человека - это приписывание ей абсолютной свободы нравственного выбора. Абсолютно свободен был Адам, а его потомки были порабощены греху и диаволу; Адам реализацией своей свободы внёс грех в человеческую природу, сделал саму природу человека удобопреклонной ко греху. Единственная свобода, которая осталась у человека, это свобода признать себя ненормальным, осознать, что свободы у него больше нет, и что человеку нужен Спаситель, Который бы и восстановил таковую свободу. А ведь многие люди до сих пор держатся мнения, что "естественно" и "нормально" - синонимы. Нет, естественное в этой жизни ненормально. Норма жизни для христианина одна - святость. А она вышеестественна, она невозможна вне Православной Церкви.

Совесть человека, будучи частью человеческой природы, находится в состоянии распада, и сама по себе не является критерием истины. Святитель Феофан Затворник очень точно охарактеризовал состояние совести нецерковного человека: разбитое зеркало. И это зеркало продолжает расползаться сетью всё новых и новых трещин, пока не перестанет быть зеркалом. Совести необходимо просвещение Евангелием, равнение на эталон, чтобы отличить здоровые участки от потрескавшихся. Нравственную же силу, способность выполнять заповеди Евангелия человеку даёт Господь, прежде всего через Таинства Церкви. Сам-в-себе человек таковой силы не имеет. Всякая внецерковная нравственность может быть твёрдой только тогда, когда она возводится в ранг идола. А идолопоклонники, как известно из многих мест Писания, Царства Божия не наследуют (см. 1 Кор. 6:9).

Запад таким образом и отверг Христа-Спасителя, оставив от Евангелия только нравоучение. Спаситель - более, чем нравоучитель. Нравоучитель - это путеуказатель, Иисус Христос же о Себе говорил: "Я есмь путь и истина и жизнь" (Ин. 14:6). Не путеуказатель, а путь. Не податель какой-то отдельной от Него истины, а сама истина. Не источник какой-то отдельной от Него материи жизни, а сама жизнь. Так что если некий человек из "внешних" вдруг найдёт лежащее на дороге Евангелие и попытается самостоятельно жить по нему, то вариантов развития событий по сути два: либо этот человек, осознав собственную несостоятельность, придёт в Церковь и станет членом Тела Христова, либо он возомнит себя способным своими силами жить по Евангелию (возможно, при этом изобретёт какую-нибудь ересь) и погибнет.

Вопрошательство, направленное вовне, - это одно из свойств ветхого человека, оно отваливается тогда, когда человек обращает внимание на собственную душу. Ничего, кроме вреда вопрошающему, оно принести не может, оттого интеллигенты и мятутся, тонут в философских вопросах.

Что же касается "гнева Божия", то здесь разумеется самая суть гнева как такового, а именно - решительное противостояние, отвержение, а не какие-то внешние проявления, которые несомненно отличаются, если говорить о гневе Бога и о гневе человека. Гнев Божий есть отвержение кого-либо Богом. Святитель Игнатий Брянчанинов указывает, что нераскаянные грешники будут отвержены Богом за отвержение Бога.

"Начало премудрости - бояться Бога" (Сирах. 1:15). Страх как первоначальный этап необходим. Нераскаянный грешник бесстрашен, он неспособен воспринять Евангелие адекватно, он скорее отмахнётся: раз Бог милостив, значит, можно смело грешить сколько угодно, Он всё равно простит. Нет, не простит, если не покаешься и не оставишь грехи. На этот факт указывает святитель Тихон Задонский в книге "Об истинном христианстве". Ко Христу идут те, кто совершенно отказался от упования на собственные силы, то есть - нищие духом.


Монашество - не каста, а образ жизни, специально "заточенный" на молитву и максимальное уподобление Ангелам. Миряне тоже молятся, но из-за разнообразных житейских попечений у них нет возможностей достигать таких высот в молитве, как у монахов. Без строгой аскезы, без отрыва от житейских попечений, без очистки ума от образов тварного мира молитва не взойдёт на небеса. Только аскет может быть действительно сильным молитвенником.


Параллели здесь совершенно некорректные. Монахиня Тереза обслуживала страдающее человеческое тело; для неё было самым важным, чтобы это тело умерло, получив какие-то телесные утешения вроде чистой постели или медицинской помощи. Её деятельность была деятельностью тела посредством тела для тела, как, впрочем, и вся благотворительность по-западному. Для Христа исцеления не были самоцелью; они были одним из средств, благодаря которым люди могли бы обратиться к Богу. Впрочем, из десяти прокажённых, которых исцелил Иисус, только один вернулся Его поблагодарить...

И автором эти самостные "поводыри" возведены в ранг критериев истины, более высоких, нежели верность монашеским обетам. Святые же Отцы единогласно утверждают, что самость - главный враг монахов.

Думать кто угодно может что угодно. Представление человека о любви далеко не всегда является верным. Христиане, являясь членами Церкви - Тела Христова - служат друг в друге Богу, по слову Господа: "Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне." (Мф. 25:40) Братья Мои (т.е. Христовы) - это члены Церкви, сыны Божии по благодати, "которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими" (Ин. 1:12). Язычники же в тех, кого они считают ближними, служат не Богу, а самостным интересам, самостным представлениям о нравственности. Всё их служение и все их жертвы тщетны, суетны, ибо не направлены Богу Истинному. Что толку отдать свою жизнь за идола? Какая ценность в жертвенности, если она не ради Бога?

Наличие правой веры - не мишура, а необходимое условие спасения. Достаточным оно становится тогда, когда вера являет себя в добрых делах, но без правой веры никакие дела для спасения недостаточны. Единственная польза от них - это получение навыка добродетели, который поработает спасению человека в случае его присоединения к Православию, но останется абсолютно бесполезным, если таковое присоединение не произойдёт.

Многие из теперешних исследователей Церкви вздыхают, глядя на "Все же верующие были вместе и имели всё общее." (Деян. 2:44) и "У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее. Апостолы же с великою силою свидетельствовали о воскресении Господа Иисуса Христа; и великая благодать была на всех их. Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду." (Деян. 4:32-35) однако мало кто видит "из посторонних же никто не смел пристать к ним" (Деян. 5:13).

_________________
Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. (Мф. 5:6).

Олег, у Вас с Андреем очень интересный богословский спор, в который я в общем-то совсем не хочу встревать, поэтому просто внесу "одну копейку" своего мнения по терминам геенны огненной, пыток, выкручиваний рук, сковородок и прочих распространённых терминов мук на том свете.
Многие богословы (не я) считают что обличать нас будет наша совесть, а жечь будет Божественный свет любви Божией.
Вот например если Вы какое-то время побудете в темноте то выходя на улицу, где светит солнышко, Вас этот исходящий от солнышка свет ослепляет на какое-то время, Вы зажмуриваетесь так как хочется скрыться от этого света, но ведь этот-же свет другого рядом находящегося человека, который не был в темном помещении, греет и радует.
Вот в этой жизни мы все в разной мере ходим на свету или в темноте, и когда попадём в другой мир то желающий, при всём желании скрыться от Божественного света Всесовершенной Любви этого не сможет сделать.

Что касается Вашего рассказа, то лично мне он понравился. Спасибо.

Спасибо за, Ваши, посты, я понимаю, что в них вложено много труда.

Я нигде не утверждал что, Господь, прощает не раскаявшихся грешников – я имею в виду что Господь, вечно ждёт этого покаяния, этим самым давая вечную надежду на спасение, и экзегетика этой притчи не сводится только к толкованию о прощении. Эти евангельские строки говорят так же о милосердии и самое главное о терпении к согрешающему человеку в надежде на его будущее покаяние. Хочу подчеркнуть не к покаявшемуся, а именно к согрешающему, так как конечная цель терпения, это покаяние грешника – после которого смысл в терпении теряется, так как цель достигнута. Сколько стоит терпеть, человеку Вы, знаете. Интересен другой вопрос – насколько терпелив Сам, Бог? Я полагаю в телескоп Хаббл, вряд ли мы увидим эти границы (шучу).


Я уже высказал свою позицию.

Иоанн Златоуст
«когда ты слышишь слова: «ярость и гнев», в отношении к Богу, то не разумей под ними ничего человеческого: это слова снисхождения. Божество чуждо всего подобного; говорится же так для того, чтобы приблизить предмет к разумению людей более грубых» (Беседа на Пс. VI. 2. // Творения. Т.V. Кн. 1. СПб. 1899, с.49).



В этих утверждениях есть много дискуссионного





Она на виду - и это проблема не Православной Церкви как таинственного тела Христова, а в
понимании, Церкви разумом плоти, навязывание Ей аберраций чисто человеческого мудрования. Смешение со стороны человека высшего с низшим – что «неправомерным» отпечатком со стороны – ложится на всю Христианскую церковь.
Если говорить дальше – то ведь не зря, существует христианская наука как экзегетика – толкования Священных текстов. Если было бы всё так ясно, то необходимость в ней просто отпала. Тем более не мне, Вам, говорить, что даже мнение святых отцов бывали разнозначны, и приводили к жарким спорам. Допустим разногласия в учении святых Феофана Затворника и Игнатия Брянчанинова о духе, душе и теле (дихотомии и трихотомии).



Святой и не прочной её должны делать не только Христос, а в первую очередь люди – для этого Она и существует – через совершенство себя делать Её святой – через совершенство Её, делать святым себя и именно в этом будет настоящая синергия – соработничество, Бога и человека.





По-моему, Вы, сильно утрируете – зачем такая пафосность. Я ни над кем не надстою – просто в нашей беседе я Вам, высказываю сугубо свою личную точку зрения – которую ни кому не навязываю – так же я не отрицаю, что я возможно в чём то и ошибаюсь и что мои ум и сердце работают неправильно, не по православному (шучу)
И я бы рад заменить их по Вашему, совету - но вот как отречься от совести, если она не принадлежит мне – ведь это тихий голос Бога, звучащий в душе каждого человека.
У одних она как оголённый нерв, другие её просто замыливают, третьи всю жизнь спорят с ней.
Жаль что нет для неё сейфа (шучу ) Р.S. Без обид - ничего личного.







Вряд ли я с Вами, соглашусь – если бы было иначе. То Господь, не ограничил бы тогда Свою волю, волей своих творений. Не снизошол бы к человеку в мир греха и не уговаривал бы всех грешников стать праведниками - а тут же сделал бы всех счастливыми. Как думаете, почему Он этого не сделал?


Вот об этой «Ахилесовой пяте я и говорил», которая толкает этих «гнилых интеллигентов» (думаю, Владимир Ильич простит) в это философское болото (шучу)


Да это так, но есть враг, который намного страшнее монашеской самости - это думы о собственной самости в тот момент, когда пуля летит в сердце вашего друга.

Я, не утверждал что наличие правой веры есть мишура – почитайте ещё раз с самого начала - где это сказано??? (привожу диалог в низу) Может я говорил о религиозном облачении «молоха» или «перуна». (шучу)

В действительности настоящая любящая мать всегда одинакова и вряд ли принадлежность, к какой либо вере меняет её материнскую суть, делая больше или меньше её любовь к своим детям. Открою, Вам, один секрет – что если бы правом настоящей материнской любви, Господь, мгновенно наделил только православных христианок – то весь Земной шарик тут же стал светочем Православия.


А вот мнение другого святого. Заметьте в этом варианте, Бог, не отвергает нераскаявшихся грешников. А нераскаявшиеся грешники отвергают своего Отца.
«Бог отвращается от злых, есть то же, что сказать: солнце скрывается от лишенных зрения» (Наставления св. Антония Великого. Добротолюбие. T.1, п.150)
Я всё думал, могут ли любящие родители отвергнуть, своего ребёнка за нераскрытую их отпрыском, перед ними шалость ?!
Я, думаю не стоит, Бога, превращать в чудовище.

Бог есть любовь и нет в нём ни какой тьмы. (1Иоан.4:8) (1 Послание. Иоанна 1:5)

P. S Спасибо, Zealot, ещё раз за Ваши, содержательные посты - на следующие, если последуют смогу ответит только к середине апреля.

_________________
За деньги можно купить: Кровать, но не сон. Книгу, но не ум. Секс, но не любовь. Связи, но не друзей. Икону, но не веру. Место на кладбище, но не на небе…

Спасибо, Николай! Ваша копейка самая ценная для меня.



Я, в это свято верю. Жаль что не все так считают.

_________________
За деньги можно купить: Кровать, но не сон. Книгу, но не ум. Секс, но не любовь. Связи, но не друзей. Икону, но не веру. Место на кладбище, но не на небе…

Всю тему прочел до этого момента.

Практически согласен со всем, что написал Zealot (Андрей) - в качестве своей начальной рецензии на рассказ автора темы и последующих ответов.

---

Хотел бы процитировать и следующие строки святых отцов на тему ада, вечных мук для нераскаянных грешников, - для прочтения теми людьми, кто допускает в себе мысли, что будет все по-другому: как им это представляется, желается, видится, понимается.

На тему вечного нашего будущего состояния (или в раю или в аду, третьего дано не будет) определено твердо для нас и Церковью и Самим Господом - Страшный Суд это будущая реальность для каждого из нас, как и реальны - рай и ад.

Без покаяния, без исправления от жизни греховной, без соединения со Христом - святым крещением и всею своею жизнью, нет никакой надежды войти в Царство Небесное. – Об этом звучат и сейчас, как и в прошлом, к роду человеческому слова Церкви Христовой и Самого Господа из Евангелия, но многие ли, услышав, поверили в это?.. Отнюдь! - неверие вновь и вновь обнаруживает себя – многими людскими душами-головами, как и судьбами: открыто или завуалированно.

О вечности адских мук

Вот одна из бесед преподобного старца оптинского Варсонофия, записанная в скиту его учеником, будущим преподобноисповедником оптинским старцем Никоном.

В настоящее время, говорил старец, не только среди мирян, но и среди молодого духовенства начинает распространяться такое убеждение: будто бы вечные муки несовместимы с беспредельным милосердием Божиим, следовательно, муки не вечны. Такое заблуждение происходит от непонимания дела. Вечные муки и вечное блаженство не есть что-нибудь, только извне приходящее. Но все это прежде всего внутри самого человека. Царствие Божие внутрь вас есть (Лк 17, 21)

Какие чувства насадит в себе человек при жизни, с тем и отойдет в жизнь вечную. Больное тело мучается на земле, и чем сильнее болезнь, тем больше мучения. Так и душа, зараженная различными болезнями, начинает жестоко мучиться при переходе в вечную жизнь. Неизлечимая телесная болезнь кончается смертью, но как может окончиться душевная болезнь, когда для души нет смерти? Злоба, гнев, раздражительность, блуд и другие душевные недуги — это такие гадины, которые ползут за человеком и в вечную жизнь. Отсюда цель жизни и заключается в том, чтобы здесь, на земле, раздавить этих гадов, чтобы очистить вполне свою душу и перед смертью сказать со Спасителем нашим: ...грядет сего мира князь, и во мне не имать ничесоже (Ин 14, 30).

Душа грешная, не очищенная покаянием, не может быть в сообществе святых.

Если бы и поместили ее в рай, то ей самой нестерпимо было бы там оставаться и она стремилась бы уйти оттуда. Действительно, каково немилосердной быть среди милостивых, блудной — среди целомудренных, злобной — среди любвеобильных и т.д.

Один бедный учитель попал однажды на великосветский обед. Посадили его между генералами. Неловко он себя чувствовал: с ножом и вилкой не так обращался, как его высокие соседи; подвязал салфетку, видит, нехорошо, другие соседи не подвязывают; положил на колени, а она предательски на пол соскользнула, пришлось нагибаться и поднимать с пола. Блюд было много, учитель от некоторых отказывался, так как не знал, как к ним приступить. Весь обед сидел он как на иголках и только мечтал, когда же все кончится.
Остальные вели себя как дома, все блюда отведали, весело разговаривали, смеялись. Наконец обед кончается. После десерта несут последнее блюдо: маленькие стаканчики, наполненные какой-то беловатой жидкостью, поставленные в большие стеклянные чашки. Подали сначала генералу, сидевшему рядом с учителем, тот взял и поставил рядом с собою. Учителю очень хотелось пить, взял он стаканчик и выпил залпом. Не особенно вкусно показалось — вода теплая с мятой. Но каково было смущение бедного учителя, когда он увидел, что все стали полоскать рот и никто эту воду не пил. Вконец смущенный, встал он из-за стола и в глубине души дал клятвенное обещание никогда не бывать на великосветских собраниях. Если уж на земле так неприятно быть не в своем обществе, то тем более на небе.

Сильно распространен теперь неправильный взгляд на муки вообще. Их понимают как-то слишком духовно и отвлеченно, как угрызения совести. Конечно, угрызения совести будут, но будут мучения и для тела, не для того, в которое мы сейчас облечены, но для нового, в которое мы облечемся после воскресения. И ад имеет определенное место, а не есть понятие отвлеченное.

Преподобный старец Варсонофий Оптинский


Об избавлении от вечных мучений

У вас много скорбей и домашних неприятностей; но говорите себе и вразумляйте себя тем, что в аде хуже, и томительнее, и безотраднее, и оттуда уже нет надежды избавиться. А если человек терпит свои скорби с покорностью воле Божией, исповедуясь во грехах своих, то чрез это избавляется от тяготы вечных мучений.

Преподобный Амвросий Оптинский


***

Строки для Андрея (Zealot).

Храни Господь Вас, уважаемый Андрей!

Как твердо верится мне – много пользы Вы принесете братьям и сестрам во Христе - и своей верой, своими познаниями, своим и личным словом.

Одно не могу понять: как в 28 лет возраста человеческого можно так уже умудриться и столько охватить из святоотеческого наследия, твердо и ясно вобрать разумом и искренне возлюбить душой - спасительные строки Священного Писания?!

Читая Ваши сообщения на форуме (увы, не все, а те, которые иногда попадаются на глаза и есть время прочесть их), – практически всегда соглашаюсь с изложенным от Вас, одновременно радуюсь тому факту, что написал все это – и мой также брат во Христе, еще молодой годами, но умудренный знаниями и укрепленный благодатью Божией, ниспосланной на Вас, как в это я искренне верю.

Поражаюсь отточенности и содержательности Ваших сообщений; в них все веско, в самую точку, с великолепными строками-цитатами из наследия святых и из самого Священного Писания.

Иметь такие способности к построению разговора и письма относительно главных вопросов нашей человеческой жизни, иметь такую твердую решимость отстаивать и защищать веру святую нашу во всех ее «кирпичиках, клеточках», аспектах и проявлениях, - многим и с седыми головами не под силу.

---

Не хочу, дорогой брат, повредить Вам своим восторженным словом, зная, что мы православные должны удерживаться от сверх хвалебных речей в адрес кого-то или принятия их в отношении себя, но хочу искренне засвидетельствовать Вам свое уважение и почтение, и, повторюсь, свою радость о том, что есть очень «сильное плечо» и здесь в наших рядах православных христиан, на которое и «опереться можно будет в трудную минуту и поддержаться от падения», чтобы и с помощью такого человека дальше двигаться по жизненному пути, - по дороге, которая должна быть только в одном направлении - ко Христу.

А продвигаться к Нему – Господу нашему Иисусу Христу всем нам должно с помощью Матери-Церкви, заповедей и установлений Господних, а не с помощью наших… озарений, мудрствований, понятий, представлений, - итог которым будет – канава придорожная, а не путь спасающий.

… Что написал сейчас Вам, то написал просто, без вранья и без корысти, написал из самого своего сердца.

С большим уважением и братской любовью к Вам, Александр.

_________________

Вот с таким тезисом я согласиться не могу:

Воля Божия не ограничена волей Его творений. Господь - Вседержитель, ни одно действие из происходящих в мире не происходит без Его попущения. Таким образом, действия наделённых собственной волей существ (таких, как, например, люди) никогда не могут превысить границы дозволенного Богом, благоугодны их дела Богу или нет. Если Бог некоторое действие считает категорически неприемлемым, то это действие попросту не происходит. А раз нечто произошло, значит, Бог или благоволил, или попустил. Грехам Бог не благоволит, но промыслительно попускает грешникам грешить. Зачем - мы можем знать далеко не всегда, можем узнать позже, можем и не узнать в земной жизни. Однако, веруя, что все события в нашей жизни происходят промыслительно и через таковую веру видя присутствие Бога в нашей жизни, мы можем обрести уверенность, что Господь нас никогда не оставляет, неважно, радость в нашей жизни или скорбь. В любом случае - слава Богу за всё!

Теперь ещё о монашестве...

Вот это и есть самый опасный для монаха момент - доверие чувственным образам. Есть известная святоотеческая фраза: "Дьявол - искусный живописец". Ещё апостол Павел писал, что "сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды; но конец их будет по делам их" (2 Кор. 11:14-15). Аскетическая литература изобилует примерами явления подвижникам демонов в чувственно воспринимаемом виде: в виде других монахов, Ангелов или даже Самого Христа. Я как только прочёл цитируемый фрагмент, сразу вспомнил историю из патерика о монахе, который в сумерках якобы увидел, что один брат грешит с женщиной. Смотрел монах, смотрел, думал, терпел, а потом взял и пнул "брата" в бок со словами "да перестаньте же!" Выяснилось, что это два снопа лежали один поверх другого... Таким образом, "искусный живописец" сумел соблазнить монаха. Он же рад стрелять по неспокойной совести монахов-новичков, предлагая им слова и образы типа: "В Африке дети умирают, а ты в келье сидишь, молишься. И не стыдно?" Нарисовать образ друга, в сердце которого летит пуля, "искусному живописцу" - раз плюнуть. Потому-то опытные монахи, старцы, и обучали новичков отвергать чувственный здравый смысл через выполнение послушаний, абсолютно бессмысленный с точки зрения этого самого здравого смысла. Например, посадка растений корешками вверх или поливка обычной сухой палки... Известен случай, когда через три года поливки такой палки она процвела и принесла плоды. Монах, не обученный отвергать чувственный здравый смысл, совершенно не в состоянии противостоять более опасным искушениям, перечисленным выше, он от них просто сойдёт с ума.

Похожие искушения очень часто встречаются и в жизни мирян, хотя зачастую и не в столь явном виде. Чему мы верим - Слову Божию или чувственному здравому смыслу? Принятому обету (например, брачному или монашескому) или чувственно убедительным обстоятельствам? Церковному догмату, распинающему плотский разум, или же схемам этого самого плотского разума, подкреплённым доводами чувств? В такие моменты и проявляется подвиг веры; с позиций плотского разума она безумна, иррациональна, но единственно верна, как говорит Апостол: "Ибо написано: погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну. Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих." (1 Кор. 1:19-21)

Сама по себе материнская любовь - это не более чем прозрачный сосуд, ценность которому придаёт содержимое. Мать искренне желает детям того, что она считает добром, и рада в отношении их совершать действия, которые полезны по её мнению, но отсюда вовсе не следует, что она действительно своими действиями принесёт им пользу. Материнская любовь, как и всякое человеческое свойство или действие, является добродетелью только тогда, когда она сообразуется с Божией правдой. В этом плане показательна жизнь разбойничьих племён, в которых родительская любовь выражалась в тщательном обучении детей соответствующему "ремеслу". Перед Богом таковая любовь - мерзость.

И если вдруг случится обращение матери ко Христу, то с пересмотром её жизненных ценностей неизбежен и пересмотр форм реализации её любви к детям, ввиду приведения ею материнской любви в соответствие с Божией правдой.

Мне известны подобные формулировки, только зачастую они не покрывают все возможные аспекты участия Божия Промысла в жизни человека. Участие Бога намного разнообразнее участия солнечного света. Бог может Сам отнять некое ранее предоставленное благо в ответ на грех, чтобы человек одумался (без видимых причинно-следственных связей). А может и попустить человеку лишиться этого блага посредством некого греха, разрушающего данное благо (в этом случае причинно-следственные связи могут быть видимы). В любом случае симметричной синергии в этой жизни нет, Бог скрывает от нас и Свою славу (потому как вся полнота её для нас непосильна), и наши грехи (так как полное видение своих грехов для человека невыносимо). "Щедр и милостив Господь, долготерпелив и многомилостив: не до конца гневается, и не вовек негодует. Не по беззакониям нашим сотворил нам, и не по грехам нашим воздал нам" (Пс. 102:8-10). Симметричная синергия будет в вечности: для тех, кто свою волю сообразует с волей Божией, Бог откроет Себя во всей полноте, "да будет Бог все во всем" (1 Кор. 15:28). Те же, кто свою волю всегда противопоставлял воле Божией и закоснел в этом противопоставлении, при явлении Бога в полноте Его славы будут говорить "горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца" (Откр. 6:16). Однако никакая тварь не скроет противящихся Богу от Божией славы, видение Бога станет для них настолько невыносимо, что нераскаянные грешники, пожалуй, обратятся в вечный, неизменный вопль отчаянного протеста... Они окончательно замкнут себя в самостной воле, первопричине грехопадения, в претензии на самовластность и самодостаточность, в попытке быть "как боги, знающие добро и зло" (Быт. 3:5), без Самого Бога.

Вот таковы два возможных финала реализации человеческой свободы, третьего не дано.

_________________
Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. (Мф. 5:6).

Александр (Александръ), спаси Господи!

С Божией помощью, ничего особенного я в себе не вижу, просто стараюсь быть христианином, ищу Правды Божией, а насколько это хорошо получается, одному Богу известно...

Благодарю Вас за такие тёплые слова поддержки. Они действительно греют душу.

_________________
Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. (Мф. 5:6).

Ох уж эта война слов и понятий
Почему бы и нет, Вы, же сами признали, что «ни одно действие из происходящих в мире не происходит без Его попущения». Здесь же говорится именно о таком попущении. И добровольное ограничение Своей воли Творцом, начинается с того момента с которого начинается воля Его творений. Бог не нарушает Своим всемогуществом нравственной свободы человека. Он говорит: “Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною.” (Откр. 3:20). (кстати это относится и к телескопу Хаббл - шучу)
Нельзя, человеческую волю рассматривать также как фрагментарный процесс, ( сегодня я свободная личность – завтра игральный автомат) так как воля есть постоянная неизменная константа в человеке, вкоренённое Богом, неотъемлемое свойство человеческой души. Дар Творца своему творению.
Хотя я согласен с, Вашим, высказыванием что «действия наделённых собственной волей существ (таких, как, например, люди) никогда не могут превысить границы дозволенного Богом » Да это так – если было бы иначе – то каждый второй на Земле, стал ради забавы или любопытства ради, менять силу Земного тяготения.
Но в пределах этих границ человек имеет полное право, нравственной свободы своего выбора – которое определяет его как личность и конечно дано по силам его.
«…верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести» (1 Кор. 10, 13).




Что бы сказать истину – не надо много слов.

_________________
За деньги можно купить: Кровать, но не сон. Книгу, но не ум. Секс, но не любовь. Связи, но не друзей. Икону, но не веру. Место на кладбище, но не на небе…

Опасное заблуждение. Материнская любовь - это одно из свойств человеческой природы. При грехопадении всё человеческое естество было осквернено, стало непотребным, в том числе и всякая естественная любовь, включая материнскую. Чёткую грань между любовью плотской и любовью духовной проводит святитель Игнатий Брянчанинов.

О любви к ближнему

Что может быть прекраснее любви к ближнему? Любить - блаженство; ненавидеть - мука. Весь закон и пророки сосредотачиваются в любви к Богу и ближнему (Матф. 22:40).

Любовь к ближнему есть стезя, ведущая в любовь к Богу: потому что Христос благоволил таинственно облечься в каждаго ближняго нашего, а во Христе - Бог (1 Иоанна).

Не подумай, возлюбленнейший брат, чтоб заповедь любви к ближнему была так близка к нашему падшему сердцу: заповедь - духовна, а нашим сердцем овладели плоть и кровь; заповедь - новая, а сердце наше - ветхое. Естественная любовь наша повреждена падением; её нужно умертвить - повелевает это Христос - и почерпнуть из Евангелия святую любовь к ближнему, любовь во Христе.

Свойства нового человека должны быть все новые; никакое ветхое свойство нейдет ему. Не имеет цены пред Евангелием любовь от движения крови и чувствований плотских.

И какую может она иметь цену, когда при разгорячении крови дает клятву положить душу за Господа, а чрез несколько часов, при охлаждении крови, дает клятву, что не знает Его (Матф. 26:33-74)? Евангелие отвергает любовь зависящую от движения крови, от чувств плотского сердца. Оно говорит: Не мните яко приидохъ воврещи миръ на землю: не приидохь вовреш,и миръ, но мечъ. Приидохъ бо разлучити человека на отца своего и дщерь на матерь свою, и невестку на свекровь свою: И врази человеку домашний его (Матф. 10:34-36).

Падение подчинило сердце владычеству крови, и, посредством крови, владычеству миродержителя. Евангелие освобождает сердце из этого плена, из этого насилия, приводит под руководство Святаго Духа. Святый Дух научает любить ближнего свято. Любовь, возженная, питаемая Святым Духом - огнь. Этим огнем погашается огнь любви естественной, плотской, поврежденной грехопадением (Лествица. Слово 15, гл. 3). "Говорящий, что можно иметь ту и другую любовь, обольщает сам себя," сказал святой Иоанн Лествичник (Слово 3, гл. 16).

В каком падении наше естество! Тот, кто по естеству способен с горячностию любить ближнего, должен делать себе необыкновенное принуждение, чтобы любить его так, как повелевает любить Евангелие.

Пламеннейшая естественная любовь легко обращается в отвращение, в непримиримую ненависть (2 Цар. 13:15). Естественная любовь выражалась и кинжалом. В каких язвах - наша любовь естественная! Какая тяжкая на ней язва - пристрастие! Обладаемое пристрастием сердце способно ко всякой несправедливости, ко всякому беззаконию, лишь бы удовлетворить болезненной любви своей. Мерила льстивая мерзость предъ Господемъ, весь же праведный приятенъ Ему (Притч. 11:1).

Естественная любовь доставляет любимому своему одно земное; о небесном она не думает. Она враждует против Неба и Духа Святаго; потому что Дух требует распятия плоти. Она враждует против Неба и Духа Святаго: потому что находится под управлением духа лукавого, духа нечистого и погибшего.

Приступим к Евангелию, возлюбленнейший брат, поглядимся в это зеркало! Глядясь в него, свергнем ризы ветхие, в которые облекло нас падение, украсимся ризою новою, которая приготовлена нам Богом. Риза новая - Христос. Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся (Гал.3:27). Риза новая - Дух Святый. Облечетеся силою выше (Лук. 26:49), сказал о этой ризе Господь. Облекаются христиане в свойства Христовы, действием всеблагого Духа.

Возможно для христианина это одеяние. Облецытеся Господемъ нашимъ Иисусъ Христомъ, и плоти угодия не творите въ похоти (Рим. 13:14), говорит Апостол. Сперва, руководствуясь Евангелием, откинь вражду, памятозлобие, гнев, осуждение и все, что прямо противодействует любви. Евангелие велит молиться за врагов, благославлять клянущих, творить добро ненавидящим, оставлять ближнему все, что бы он ни сделал против нас. Постарайся, желающий последовать Христу, исполнять все эти заповедания самим делом.

Очень недостаточно: только с удовольствием прочитать веления Евангелия, и подивиться высокой нравственности, которую они в себе содержат. К сожалению, многие этим удовлетворяются.

Когда приступишь к исполнению велений Евангелия: тогда с упорством воспротивятся этому исполнению владыки твоего сердца. Эти владыки: твое собственное плотское состояние, при котором ты подчинен плоти и крови, и падшие духи, которым подвластная страна - плотское состояние человека.

Плотское мудрование, его правда и правда падших духов потребуют от тебя, чтобы ты не уронил чести своей и других тленных преимуществ, защитил их. Но ты с мужеством выдержи невидимую борьбу, водимый Евангелием, водимый Самим Господом.

Пожертвуй всем для исполнения евангельских заповедей. Без такого пожертвования ты не возможешь быть исполнителем их. Господь сказал ученикам Своим: Аще кто хощетъ по Мне ити, да отвержется себе (Матф. 16:34). Когда с тобою Господь, - надейся на победу: Господь не может не быть победителем. Испроси себе у Господа победу, испроси её постоянною молитвою и плачем. И придет неожиданно действие благодати в твое сердце: ты ощутишь внезапно сладостнейшее упоение духовною любовью ко врагам.

Еще предстоит тебе борьба! Еще нужно тебе быть мужественным! Взгляни на предметы твоей любви: они очень тебе нравятся? К ним очень привязано твое сердце? Отрекись от них. Этого отречения требует от тебя Господь, законоположитель любви не с тем, чтоб лишить тебя любви и любимых, но чтоб ты, отвергнув любовь плотскую, оскверненную примесию греха, соделался способным принять любовь духовную, чистую, святую, которая - верховное блаженство.

Ощутивший любовь духовную, с омерзением будет взирать на любовь плотскую, как на уродливое искажение любви. Как отречься от предметов любви, которые как бы приросли к самому сердцу? - скажи о них Богу: "Они, Господи, Твои, а я - кто? Немощное создание, не имеющее никакого значения." "Сегодня я еще странствую на земле, могу быть полезным для любимых моих чем-нибудь; завтра, может быть, исчезну с лица её, и я для них - ничто!"

"Хочу, или не хочу, - приходит смерть, приходят прочия обстоятельства, насильственно отторгают меня от тех, которых я считал моими, и они уже - не мои. Они и не были по самой вещи моими; было какое-то отношение между мною и ими; обманываясь этим отношением, я называл, признавал их моими. Если б они были точно мои, - навсегда остались бы принадлежать мне." "Создания принадлежат одному Создателю: Он - их Бог и Владыка. Твое, Господь мой, отдаю Тебе: себе присваивал я их неправильно и напрасно."

Для них вернее быть Божиими. Бог вечен, вездесущ, всемогущ, безмерно благ. Тому, кто Его, Он - самый верный, самый надежный Помощник и Покровитель.

Свое Бог дает человеку: и делаются человеку человеки своими, на время по плоти, навеки по духу, когда Бог благоволит дать этот дар человеку.

Истинная любовь к ближнему основана на вере в Бога: она - в Боге. Вси едино будутъ, вещал Спаситель мира к Отцу Своему: якоже Ты, Отче, во Мне, и Азъ въ Тебе, да и тии в Насъ едино будутъ (Иоанн. 17:21).

Смирение и преданность Богу убивают плотскую любовь. Значит: она живет самомнением и неверием. Делай, что можешь полезного и что позволяет закон, твоим любимым; но всегда поручай их Богу, и слепая, плотская, безотчетливая любовь твоя обратится мало по мало в духовную, разумную, святую.

Если же любовь твоя - пристрастие противозаконное, то отвергни её, как мерзость. Когда сердце твое не свободно, - это знак пристрастия. Когда сердце твое в плену, - это знак страсти безумной, греховной. Святая любовь - чиста, свободна, вся в Боге. Она действие Святаго Духа, действующего в сердце, по мере его очищения. Отвергнув вражду, отвергнув пристрастия, отрекшись от плотской любви, стяжи любовь духовную; уклонися отъ зла, и сотвори благо (Пс. 33:15).

Воздавай почтение ближнему как образу Божию, - почтение в душе твоей, невидимое для других, явное лишь для совести твоей. Деятельность твоя да будет таинственно сообразна твоему душевному настроению. Воздавай почтение ближнему, не различая возраста, пола, сословия, - и постепенно начнет являться в сердце твоем святая любовь. Причина этой святой любви - не плоть и кровь, не влечение чувств, - Бог.

Лишенные славы христианства не лишены другой славы, полученной при создании: они -- образ Божий. Если образ Божий будет ввергнут в пламя страшное ада, и там я должен почитать его.

Что мне за дело до пламени, до ада! Туда ввергнут образ Божий по суду Божию: мое дело сохранить почтение к образу Божию, и тем сохранить себя от ада. И слепому, и прокаженному, и поврежденному рассудком, и грудному младенцу, и уголовному преступнику, и язычнику окажи почтение, как образу Божию. Что тебе до их немощей и недостатков! Наблюдай за собою, чтобы тебе не иметь недостатка в любви.

В христианине воздай почтение Христу, Который сказал в наставление нам и еще скажет при решении нашей участи вечной: Еже сотвористе меньшему сихъ братий Моихъ, Мне сотвористе (Матф.25:40). В обращении твоем с ближними содержи в памяти это изречение Евангелия, и соделаешься наперсником любви к ближнему. Наперсник любви к ближнему входит ею в любовь к Богу.

Но если ты думаешь, что любишь Бога, а в сердце твоем живет неприятное расположение хотя к одному человеку: то ты - в горесном самообольщении. Аще кто речетъ, говорит святой Иоанн Богослов: яко люблю Бога, а брата своего ненавидишь, ложь есть... Сию заповедь имамы от Него, да любяй Бога любить и брата своего (1 Иоанн. 4:20-21).

Явление духовной любви к ближнему - признак обновления души Святым Духом: Мы вемы, говорит опять Богослов, яко преидохомъ отъ смерти въ животъ, яко любимъ братию: не любяй бо брата пребываетъ вь смерти (1 Иоанн. 3:14).

Совершенство христианства - в совершенной любви к ближнему. Совершенная любовь к ближнему - в любви к Богу, для которой нет совершенства, для которой нет окончания в преуспеянии. Преуспеяние в любви к Богу - бесконечно: потому что любовь есть бесконечный Бог (Иоанн. 4:16). Любовь к ближнему - основание в здании любви. Возлюбленный брат! Ищи раскрыть в себе духовную любовь к ближним: войдя в нее, войдешь в любовь к Богу, во врата воскресения, во врата царства небесного.

Кто любит Бога, тот действует в соответствии с Божией волей. Любить Бога и творить Его волю, всесовершенную и безукоризненную, - тождественные понятия. Но в отношении к ближнему это не так. Любить ближнего - значит, поступать по отношению к нему так, как заповедал Бог, а не так, как от нас может хотеть или требовать ближний. Одно дело - хранить внутреннюю благорасположенность ко всем людям, независимо от их вероисповедания и нравственного состояния, и совсем другое - поступать по их воле, которая далеко не всегда совпадает с волей Божией. К первому мы призваны, второе же для нас обольстительно и погибельно.


Не сомневаюсь, что его устремление было именно таковым. Однако считать, что нарушением монашеского обета ради выполнения воли ближнего (тем более-то в состоянии "кровяной горячности") можно угодить Богу, - прелесть. Если совесть считает иначе, это лишь значит, что таковая совесть является плотской, порочной, и что её надо очищать (см. Евр. 10:22). Поддаться доводам плотского ума и разгорячённого сердца, поправ данные Богу обеты, - не подвиг, а предательство. Равно как не является подвигом любви рабская покорность человеку, к которому влюблённый испытывает плотско-душевную привязанность по принципу "всё сделаю, только не уходи". Таковая любовь, презирающая Правду Божию, по сути является идолопоклонством, а не "потерей души ради Христа". Указанная цитата из Евангелия вовсе не противоречит "Вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков." (1 Кор. 7:23)

Все попытки протащить гуманизм с его служением "человеку" (то есть - падшей человеческой природе) в церковную ограду обречены на провал. Ближнего мы любим тогда и только тогда, когда наши действия по отношению к нему согласованы с Правдой Божией, а не с его волей.

_________________
Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. (Мф. 5:6).

Вот и меня это тоже смущает.
Поэтому я не стану редактировать себя, а попробую просто кратко излить те мысли, которые у меня появились по внимательном прочтении.
Диалог действительно интересный и глубоко поучительный, а проблема весьма сложна и неоднозначна. Скажу честно, она и меня занимает не первый год.
На мой взгляд, точнее по подсказке сердца моего, Олег выглядит человечнее, а Зилот точнее, убедительнее и вывереннее. Но именно это и смущает. Какая-то уж больно холодная, я бы сказал дьявольски точная аргументация, в прямом смысле этого слова. А как мы знаем, именно лукавый является лучшим знатоком Писания, и при том величайшим путаником.
Что еще наталкивает на такое размышление.

Так вот, именно любви не чувствуется в постах Зилота, но есть в избытке в тексте Олега.
Попробую теперь по существу, поскольку как ни крути, но по букве, по изложенным мною выше причинам, Зилот оказывается сильнее, но по букве ...
А из Евангелия нам известно, что Христос был милосерд и говорил, что Суббота для человека, а не человек для субботы.
Кроме этого можно припомнить весьма интересный эпизод из Ветхого Завета, когда Яков борол Бога за что был наречен Израилем. Это кроме всего прочего говорит нам о том, что и с Богом можно спорить и побеждать Его. А это может в частности значить и то, что не все сказанное Богом есть догма. Возможно по неизреченной милости Бога или по какому иному не ведомому нам промыслу попущено быть отступление от Его же законов. Ибо кто законы установил, тот и волен их менять.
По существу вопроса.
Как-то давным давно на богословских курсах я задал батюшке такой вопрос. Ведь Бог - наш отец, а мы Его дети?
- да это так.
- И ведь детям взрослые не рассказывают впрямую взрослым языком мироустройство, но в виде сказок?
- да, пожалуй.
- И значит ли это, что и Господь говорит нам языком сказок и иносказаний, а Библия это не точная инструкция по жизни, но сборник сказок и иносказаний, доступная пониманию людей-детей?
Ответ батюшки был весьма пространен и долог, но смысл сводился к тому, что этот и так и не так. И Библия содержит и прямые указания и указания в иносказательной форме и многие такие вещи, которые мы просто понять не в состоянии, не то что правильно трактовать.
К чему я это.
Да к тому, что понятие "вечность" для человека и для Бога могут весьма отличаться. И то, что мы воспринимаем как нечто, что длится бесконечно, для Бога, в том мире и в тех координатах вполне может быть конечной величиной, хотя и бесконечно большой, но все-таки конечной. Собственно такие вещи известны и из законов физики. Как например скорость света. Как ни казалась бы она бесконечна человеку Ветхого Завета, для нас известно, что она конечна.
Это способно примирить, казалось бы непримиримые точки зрения. Как говаривал классик: "материя не кончается там, где кончается наше знание о ней".
Еще хотел бы маленькую ремарку по поводу замечания Николая про ад.

Я встречал также такую точку зрения, что адское пламя это ни что иное как жар нераскаянных страстей, который в земной жизни мы могли удовлетворить посредством тела, когда они достигали нестерпимого жара в нас. Но в иной жизни таковая возможность отсутствует в виду отсутствия тела. И этот жар страстей будет возрастать вечно не имея возможности быть удовлетворенным через телесное.
Зилот, сразу прошу прощения, ничего личного и не более чем мысли.

- Боюсь, что она, т.н. проблема для Вас – и далее будет занимать Вас еще не один год (это чувствуется по тому, что Вы написали в своем сообщении здесь в теме).

---

А для меня, уверен и для Андрея (Zealot),.. уверен и для всех братьев и сестер, которые в простоте своего сердца приняли все учение Церкви, - такой проблемы не существует; как и не существуют для нас и неразрешимых вопросов в рамках нашей святой православной веры, - которая нам завещана и разъяснена многими подвижниками веры и самой Церквью, во всей ее полноте.

Для нас – не мудрствующих, а в просто и вместе с тем твердо верующих – слова и святого отца Оптиной пустыни – преп. Амвросия ложатся в помощь по жизни и в научение тому, чтобы не пытаться «копаться в вере» всю свою жизнь, а спешить – спасаться ею.

"Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено – там ни одного"

"Господь почивает в простых сердцах. Где нет простоты, там одна пустота".

«Все простое ближе к Богу, а мудреное и высокое отдаляет нас от Бога».

---



… Что,.. кто, и как выглядит для Вас, по подсказке Вашего сердца, это Ваши чисто субъективные определения, но излагая их следующий раз, очень желательно не употреблять, даже косвенным порядком в отношении слов брата во Христе, такие, например, написания как: «дьявольски точная аргументация», как и использование прочих способов, которые могут бросить тень на человека, причем (как в данном случае) и рядом не находящемся в том, куда Вы его наскоком определили.

- Покоробило лично меня – от этих Ваших строк. Но это уже мои субъективные ощущения.

… Вы, придя только на форум (первый день всего), сразу выдали свои вышеприведенные определения (отнюдь не "светлых оттенков") в адрес Андрея, который также и здесь на форуме, за год своего пребывания, – не мало уже потрудился, не мало отдал часов своей жизни для полезнейших сообщений, которые, верю в это, очень многим помогли и дали ответы или просто – спокойным, дружественным и цивильным языком – высветили его позицию для собеседника по какому-то вопросу, событию.

На форуме я всего полгода, но и за это время – не раз поражался очень основательному наполнению сообщений от Андрея, которые он в основной их части выстраивает на основе святоотеческого наследия и строк Священного Писания.

Так вот, чтобы писать такие сообщения, как удается это делать Андрею, во-первых, надо потратить немало времени, работая с источниками, во-вторых, надо быть с большой любовью в своем сердце к людям, - растолковывая порой им в несколько приемов какие-то вопросы, и делая это, повторюсь, спокойно и с любовью, а, в-третьих, и в голове своей надо иметь очень приличные знания, чтобы оперировать ими и понимать – как и к какому разделу, фрагменту, строке Писания-Предания-Наследия, надо обратиться, например, за цитатой.

Во всяком случае, это мои субъективные определения, относительно сообщений Андрея, на основе того, что мне удалось прочитать из его строк. Быть может к таким характеристикам, прозвучавшим от меня, мысленно присоединятся и другие братья и сестры с нашего форума, которые также ценят Андрея, как крепкого верою и знаниями православного человека.

Но даже если этого не случится (в плане поддержки высказанному только что), то я-то никуда не денусь, и продолжу любить и уважать своего молодого брата во Христе, равно, как и защищать его, если пересекусь с нападками на него и оскорблениями в его адрес.

А на мой вопрос (к самому себе): «как в 28 лет возраста человеческого можно так уже умудриться и столько охватить из святоотеческого наследия, твердо и ясно вобрать разумом и искренне возлюбить душой - спасительные строки Священного Писания?!»,

я потом сам же и определил ответ свой:

«Читая Ваши сообщения на форуме (увы, не все, а те, которые иногда попадаются на глаза и есть время прочесть их), – практически всегда соглашаюсь с изложенным от Вас, одновременно радуюсь тому факту, что написал все это – и мой также брат во Христе, еще молодой годами, но умудренный знаниями и укрепленный благодатью Божией, ниспосланной на Вас, как в это я искренне верю».

- Благодать Божия умудряет и просвещает – без возрастных рамок.

***

И завершая свое сообщение, напишу следующее: разбор Ваших дальнейших выкладок, простите я не буду делать (… дорогой Андрей, и Вам не советую – затяжным порядком – пребывать в дискуссиях этой темы,.. впрочем, это только мой совет), - на этот счет объяснил выше.

А в подкрепление обоснования такой позиции (не ввязываться в бесплодные дискуссии и умствования касательно основ веры) приведу заключительные цитаты из высказываний св. отцов в адрес тех, кто не принимает веру в святой простоте и в полном доверии тому, что было передано нам - для принятия и исполнения,.. а только вечно копается, плодит вопросы и проблемы, пытается подвергнуть ревизии и пересмотру даже стержневые понятия нашей веры (примеры этому явлены текстами автора темы: вечные муки для грешников – для него не факт, с покаянием в грехах – также уйма у него представлений, и т.д., и т.п.), пытается вникнуть в то,.. пытается охватить это,.. раскусить – пятое-десятое, а в итоге – время жизни уже прошло, и уже… занесена нога в вечность, для которой (вечности) так и не оформились простые и главные и спасительные понятия: крестись, доверься во всем и следуй за Христом, - просто и твердо; покайся, если согрешил, сотвори дела благие, но… не упусти время для всего этого – из-за своей САМОСТИ!


…«Много у нас появилось воров. Не тех, которые лезут в карман или ограбляют дома, нет, эти воры злее и опаснее. Они являются к вам в костюме, говорят громкие фразы, а в результате крадут самое дорогое – веру. Когда же у человека выкрали веру, он спрашивает у своих учителей:

- А как же теперь жить?

- Живите по разуму своему, - отвечают.

Разум же, как известно, без веры, не всегда бывает хорошим советчиком, и человек начинает следовать хотениям плоти и падает все ниже и ниже.

Деточки, берегите святую веру, это неоцененное сокровище, с ним войдете в Царство: ведь не для малого мы трудимся, а для завоевания Царства, да еще какого – Небесного!». (преп. Варсонофий).

***

Что же касается высоких дум – бойся их как огня. Мерзостен перед Богом всякий высокий (высокосердый). (Ср.: Притч. 16.5).

"Пред Ним, Чистым и Святым, - самое небо нечисто".

И что такое наша всякая правда?

Оценил давно пророк Исаия:

рубище жены нечистыя поверженное!

(Ср.: Ис. 64, 6).

(преп. Анатолий.)

_________________

Александр (Александръ), благодарю за поддержку! Я уже сказал практически всё, что имел сказать по данной теме... Быть может, есть только пара-тройка завершающих штрихов. Так как путей её развития всего два: либо твёрдое следование Православию с несомненным доверием Церкви и неукоснительным пребыванием в согласии со Святыми Отцами, либо выдвижение каких-то "самостных" человеческих вещей (будь то ум, сердце или совесть) в качестве авторитетов.


Ну и? Человеческое сердце - это что, авторитет? Вот что Сам Господь говорит о человеческом сердце: "Извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство,- всё это зло извнутрь исходит и оскверняет человека." (Мк. 7:21-23) Потому-то православные христиане не выдвигают самостные сердечные чувствования в качестве авторитетов, не призывают ближних "воспринимать сердцем" те или иные события, а каждое утро, в рамках молитвенного правила, читают 50-й псалом и молят Господа: "Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей".

Не может мятущийся протестник-интеллигент (коих в церковную ограду на волне этого самого протеста проникло очень много, особенно в советское время) принять Писание во всей его целокупности, в единственно правильной интерпретации - Церковной, ибо не имеет простоты сердечной, не имеет смирения. Господь говорит прямо: "Что высоко у людей, то' мерзость пред Богом." (Лк. 16:15) А что так не высоко у людей, как их личная, самостная правда? Вот эту-то правду Господь и называет мерзостью. И служение этой личной правде (а не Правде Божией), самопожертвование ради неё, попытки её отстоять и оправдать - также мерзость пред Господом, на что очень чётко указывают и святитель Игнатий Брянчанинов, и преподобные старцы Оптинские (Александр, благодарю за множество душеполезных цитат), и ещё многие и многие святые.

Господь ублажает нищих духом (см. Мф. 5:3), то есть тех, кто осознал, что сам-в-себе никакой правды он вовсе не имеет и нуждается во внешнем просвещении. Нет в человеческой "изсебятине" истины, нет вовсе! Как говорит Апостол: "Вера от слышания, а слышание от слова Божия." (Рим. 10:17) Впрочем, святитель Игнатий Брянчанинов раскрывает этот момент настолько глубоко, что к его словам трудно что-либо добавить.

Истина и Дух

Не обольщайся самомнением и учением тех, обольщенных самомнением, которые, пренебрегая истиною Церкви и Божественным откровением, утверждают, что истина может вещать в тебе самом без звуков слова, и наставлять тебя сама собою; каким-то неопределенным и неясным действием. Это — учение лжи и ее наперсников.

Признаки учения лжи: темнота, неопределительность, мнение (*святоотеческий термин, обозначающий вид самообольщения) и следующее за ним, рождаемое им мечтательное, кровяное и нервное наслаждение. Оно доставляется тонким действием тщеславия и сладострастия.

Падшее человечество приступает к святой истине верою; другого пути к ней нет. Вера от слуха, слух же глаголом Божиим (Рим. 10:17), научает нас Апостол.

Слово Божие — истина (Ин. 17:17); заповеди евангельские — истина (Пс. 118:83); всякий человек — ложь (Пс. 115:2). Все это засвидетельствовано Божественным Писанием. Как же из того, кто — ложь, думаешь услышать голос святой истины?

Хочешь ли услышать его, — услышать духовный голос святой истины? — Научись читать Евангелие: от него услышишь истину в нем увидишь истину. Истина откроет тебе падение твое и узы лжи, узы самообольщения, которыми невидимо связана душа всякого человека, не обновленного Святым Духом.

Тебе стыдно сознаться, падший горделивец, гордый в самом падении своем, что ты должен искать истины вне себя, что вход для нее в твою душу — чрез слух и другие телесные чувства! Но это — неоспоримая правда, обличающая, как глубоко наше ниспадение. Так глубоко, так страшно ниспадение наше, что для извлечения нас из гибельной пропасти, Бог-Слово принял на себя человечество, чтоб человеки из учеников диавола и лжи соделались учениками Бога и Истины, при посредстве Слова и Духа Истины освободились от греховного рабства, и научились всякой истине (Ин. 8:31-32).

Мы так грубы, так чувственны, что нужно было, чтоб Святая Истина подверглась нашим телесным чувствам; нужны были не только звуки слова, но и исцеления недужных, ощутительные знамения на водах, древах, хлебах, чтоб мы, убеждаемые телесными очами, могли сколько-нибудь усмотреть Истину. Так омрачились наши очи душевные!

Аще знамений и чудес не видите, не имате веровати (Ин. 4:48), упрекал Господь людей чувственных, просивших у Него исцеления телу, и не подозревавших даже, что души их находятся в несравненно ужаснейшем недуге, и потому нуждаются несравненно более в исцелении и небесном Враче, нежели тела.

И человек сознался пред Господом, что знамения, зримые телесными очами, привели его к вере, привели к зрению умом. Вем, говорил он Господу, яко от Бога пришел еси учитель: никто же бо может знамений сих творити, аще не будет Бог с ним (Ин. 3:2). А человек этот имел ученость земную.

Многие очами видели Спасителя, видели Его Божественную власть над всею тварью в творимых Им чудесах; многие ушами своими слышали Его святое учение, слышали самих бесов, свидетельствующих о Нем; но не познали Его, возненавидели Его, посягнули на ужаснейшее злодеяние — на богоубийство. Так глубоко, так страшно наше падение, наше омрачение.

Кажется: достаточно прочитать одну главу Евангелия, чтоб познать говорящего в нем Бога. Глаголы живота вечного имаши, Господь и Бог наш, явившийся нам в смиренном виде человека, и мы веровахом, и познахом, яко Ты еси Христос, Сын Бога живаго (Ин. 6:68-69).

Вещает Само — истина: Аще вы пребудете в словеси Моем, воистину ученицы Мои будете. И уразумеете истину, и истина свободит вы (Ин. 8:31-32). Изучай Евангелие, и будет из него вещать тебе неподдельная, святая истина.

Может вещать истина и внутри человека. Но когда это? Тогда, когда, по слову Спасителя, человек облечется силою свыше (Лк. 24:49): егда приидет Он, Дух Истины, наставит вы на всяку истину (Ин. 16:13).

Если же прежде явственного пришествия Святого Духа — удела святых Божиих — кто возмнит слышать внутри себя вещающую истину, тот льстит только своей гордости, обманывает себя; он. скорее слышит голос того, кто говорил в раю: будете яко бози (Быт. 3:5). И этот-то голос кажется ему голосом истины!

Познавать истину из Евангелия и святых Отцов, посредством чтения причащаться живущему в Евангелии и святых Отцах Святому Духу — великое счастье.

Высшего счастья, — счастья слышать истину от самого Пресвятого Духа я не достоин! я не способен к нему! не способен выдержать его, сохранить его: сосуд мой не готов, не окончен и не укреплен. Вино Духа, если б было влито в него, расторгло бы его, и само пролилось (Мф. 9:17), а потому всеблагий Господь мой, щадя немощь мою, долготерпит о мне (Лк. 18:7), и не представляет мне в снедь сильного духовного брашна (1 Кор. 3:2).

Сотник признал себя недостойным принять Господа в дом свой, а просил, чтоб пришло в этот дом всемогущее слово Господа, и исцелило отрока. Оно пришло; совершилось знамение, совершилось исцеление отрока. Господь похвалил веру и смирение сотника (Мф. 8:5-13).

Говорили сыны Израиля святому вождю своему и законодателю, говорили из правильного понятия о величии Божества, из понятия, от которого рождается в человеке сознание и познание ничтожества человеческого: Глаголи ты с нами, и да не глаголет к нам Бог, да не умрем (Исх. 20:19). Смиренные и спасительные слова эти свойственны каждому истинному христианину: предохраняется христианин таким сердечным залогом от душевной смерти, которою поражает самообольщенных гордость и дерзость их. В противоположность истинному христианину, этому духовному израильтянину, вопиет в исступлении самообольщенный: "Сыны Израиля говорили некогда Моисею: говори ты к нам, и мы будем слушать; Господь же да не говорит к нам, чтоб нам не умереть. Не так, Господи, не так молю я! Да не говорит мне Моисей, или другой кто из пророков: говори Ты, Господи Боже, дарующий вдохновение всем пророкам. Ты один без них, можешь совершенно научить меня".

Недостоин Господа, недостоин подражания тот, кто весь в сквернах и нечистотах, а глупым, гордостным, мечтательным мнением думает быть в объятиях Пречистого, Пресвятого Господа, думает иметь Его в себе и с Ним беседовать, как с другом.

Бог прославляем в совете святых, велий и страшен есть над всеми окрестными Его (Пс. 88:8), говорит Писание; Он страшен для самых высших небесных Сил. Шестокрылатые Серафимы парят вокруг Его престола, в исступлении и ужасе от величия Божия произносят неумолкающее славословие, огненными крылами закрывают огненные лица: видел это тайнозритель Исаия (Ис. 6). Человек! благоговейно прикройся смирением.

Довольно, довольно, если Слово Божие, истина взойдет в дом души при посредстве слышания, или чтения, и исцелит отрока, то есть, тебя, находящегося еще в младенческом возрасте по отношению к Христу, хотя по возрасту плотскому ты, может быть, уже украшен сединами.

Нет другого доступа к Истине! Како уверуют, говорит Апостол, его-же не услышаша? како же услышат без проповедующаго? Вера от слуха, слух же глаголом Божиим (Рим. 10:14-17). Замолкли живые органы Святого Духа: проповедует истину — изреченное Святым Духом — Писание.

Верный Сын Восточной Церкви! Послушай совета дружеского, совета спасительного. Ты хочешь познать основательно путь Божий, придти по этому пути к спасению вечному? — Изучай святую истину в Священном Писании, преимущественно же в Новом Завете, и в писаниях святых Отцов. Непременно нужна при этом упражнении и чистота жизни: потому что только чистые сердцем могут зреть Бога. Тогда сделаешься, в свое время, в мере известной и угодной Богу, учеником и наперсником святой Истины, причастником неразлучного с Нею, преподаемого Ею, Святого Духа. Аминь.

Творения святителя Игнатия Брянчанинова имеют замечательную особенность: они чётко обличают человеческую гордость, поражают её в самое сердце, ставят человека перед выбором: останется ли он со своей изворотливой гордостью, пытающейся протащить личную правду в церковную ограду (как сыновья Аарона Надав и Авиуд пытались внести огнь чуждый (см. Лев. 10:1-2)) или же отвергнется её и выберет путь спасения, оказав послушание Церкви? Этот выбор за человека никто не сделает, и побудить его к правильному выбору могут не доводы плотских ума и сердца, а духовная нищета, о которой уже было сказано выше.

Теперь у каждого, кто читает данную тему, есть возможность сопоставить идеи, продвигаемые в титульном рассказе, с многочисленными цитатами из Священного Писания и святоотеческими наставлениями. Посему - всё, добавить мне больше нечего.

_________________
Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. (Мф. 5:6).

Ну что ж, братья, так и будем на грустной ноте оканчивать наш диалог???!!! – сейчас же улыбнитесь все друг другу. У азиатов есть такая пословица – «торг дружбы не теряет». Так же и мы, только не торгуемся – а бьёмся за души друг друга, что б они были с Богом со Светом – иногда ненароком делая больно. Но эта боль нормальная, даже нужная – которая учит, направляет, помогает жить – заставляет видеть в себе незримое. Горше было бы равнодушие, которое и есть самая опасная язва, разъедающую, душу человека.

Спасибо, Zealot (Андрей), за Ваши, нужные замечательные посты, несомненно, умного, талантливого человека, в лице которого каждый вопрошающий Православный Христианин найдёт опору в трудную минутку своей жизни.

Спасибо, Александру - простому искреннему душевному человеку – с детской непосредственной верой в глазах (такой вера и должна быть) – у которого душа такая же простая и искренняя.

Спасибо, Павел I, Павлу за искреннюю поддержку, так как была минутка – что казалось, тону и было, несомненно, здорово ощутить руку помощи. (Дай, Вам, Бог, не раз в Вашей, жизни ощутить её)

Спасибо ещё раз всем – читателям этой темы. Всех, с Богом и миром в душе.

P.S. Пошёл отращивать чуб для новых боёв, так как этот мне изрядно выщипали (как всегда шучу).

_________________
За деньги можно купить: Кровать, но не сон. Книгу, но не ум. Секс, но не любовь. Связи, но не друзей. Икону, но не веру. Место на кладбище, но не на небе…

Спасибо за добрые наставления. Принял. Буду размышлять, поскольку пока нет сил и возможности отринуть всю суету.
По поводу рассказа.
Мне в нем понравилось то, что он хорошо и достоверно передает жизнь и люди в нем живые. В этом его сила. Во всяком случае в нем нет правильного, безжизненного лубочного православия. И не стоит требовать догматической выдержанности от художественного произведения, призванного отражать жизнь во всей ее полноте и противоречии. Это не Писание и не притча. Поэтому оставим персонажам право ошибаться и искать, ровно так как это бывает в жизни, ибо и рассказ не ставит точку, но подразумевает дальнейшую жизнь и развитие героев, надеюсь в направлении к свету. А покаяться и исправится у них, думаю еще будет время, как и благоразумному разбойнику не было поздно.